
|
|

|
Такамура Котаро [1883-1956]
Стихи о Тиэко
избранное
Перевод с японского и вступительное слово: Дмитрий Коваленин
Такамура Котаро — поэт-символист, скульптор, один из основоположников
японского верлибра — «дзиюси». Особо известен трагической историей своей жизни.
Его жена Тиэко сходит с ума, и семь лет вплоть до ее кончины поэт
«общается» с нею, поверяя самое сокровенное, в своих стихах. «Стихи о Тиэко»
(1912-1941) — один из романтичнейших сборников «новой поэзии» начала века, с
большой теплотой воспринимаемый японцами и сегодня.
Следует отметить, что верлибр был в диковинку в Японии на заре столетия.
Большинство стихов все еще подчинялось традиционным 3-х или 5-строчным ритмов
хайку и танка. Поэтому то, что нам может показаться сегодня наивным, вызывало
небывалый эффект среди современников поэта 80 лет назад.
Поставив в жизни цель — стать высококлассным
про-западным живописцем, Тиэко Наганума обучалась в одном из женских колледжей
Токио. В период учебы тесно сошлась с молодежным журналом «Сэйто», оформив
обложку первого номера этого феминистского издания. Одаренная девушка уже
подымалась по первым ступеням блестящей карьеры, — когда встретилась со своим
будущим мужем, известным скульптором и поэтом Такамура Котаро.
Как у молодой жены, у Тиэко были все основания
радоваться судьбе: недавно вернувшийся из поездки по Европе, ее супруг
представлял из себя «самого современного из всех японских мужей». Объявлявший
себя человеком, свободным от феодальных пережитков, супруг настоял на том, чтобы
и после замужества Тиэко продолжала карьеру художника.
Однако сбыться тому было не суждено: вскоре после
женитьбы Тиэко заболела туберкулезом, а в 1931 году, измученная болезнью,
совершила попытку самоубийста, после чего потеряла рассудок. Семь долгих,
трагических лет Котаро отражал ее увядающий образ в стихах. Произведения эти
увидели свет в виде сборника «Тиэко-се» — уже
после смерти несчастной женщины. Умерла Тиэко в 1938 году в одной из
психиатрических лечебниц Токио.
До сих пор безумие Тиэко принято рассматривать как
случайное горе, в котором некого обвинить, кроме злой Судьбы. Однако в последние
годы, на гребне волны «феминистической литературы», многие женщины-исследователи
взялись пересматривать привычный взгляд на судьбы Тиэко и Котаро, в частности —
на обстоятельства их супружеской жизни. Темные, неотвеченные вопросы подняты из
глубины десятилетий — в частности, и о том, что же привело Тиэко к душевному
растройству.
Что такое стихи о Тиэко? Достоверная хроника Любви поэта
к жене, потерявшей рассудок? Или же — фантомы совести Художника, раздавившего
ради Красоты беззащитную душу?
Споры не утихают. Хотя вряд ли уже когда-либо разрешатся
эти вопросы для Такамура Котаро — человека, семь долгих лет беседовавшего с
голосами по ту сторону жизни.
НЕВИННАЯ ПРОСЬБА
Жалуется мне Тиэко
что в Токио небо исчезло
Просит чтоб я показал ей
какое оно настоящее
Я же гляжу с удивленьем
в небо —
и вижу:
Сквозь молодые листочки вишни
просеянное,
Всегда неизменное
Небо, знакомое с детства
Накрытая им долина
все бледней —
это тает утро
дымкой персиковых оттенков,
но вдаль куда-то все смотрит Тиэко
все просит,
чтоб я показал ей
Ее Небо —
Настоящее Небо Тиэко,
что над Ататара-горою
каждый день голубым сияло...
Право,
что за невинная просьба!
СЛУЧАЙНЫЕ ЗАМЕТКИ
Завершив жидкой тушью рисунок
Жду, когда он подсохнет.
Вдоль вершины — горные пики
Так, как видят их сверху птицы:
пирамид священных верхушки
По бумаге расплылись тушью
Искусство
убивает пространство-время
И в лице — известковая дымка
И в душе — больше нет отражений
передряг и унылого быта.
Бумага на ширме подсохла
и стучит, на ветру колыхаясь,
о бревенчатую стену дома...
Сверну-ка ее в рулон.
Вся проблема лишь в том,
что опять пробуждается сердце.
И о том лишь скорблю,
Что душа возвращается в тело.
Вот уж скоро шесть лет,
как больна моя Тиэко...
Волосы
от испытаний судьбы
побелели как мел.
Дав рукам отдохнуть,
запаковываю рулон...
Вдруг — в газете, что взял для обертки
Фотография:
На крутой одинокий утес
что зарос седым тростником,
в ряд построившись, смотрят в упор
Орудийные дула...
СНЕГ ТЕМНОЙ НОЧЬЮ
Огонек керосинки
Еле-еле теплится
Лампа
в тесном моем кабинете
Освещает фигурки
двух усталых людей
В сумерках небо
окутало снегом
все, что видят глаза —
вся природа в белом
Тяжесть
беззвучно идущего снега
давит на землю
давит на крыши
давит на два этих сердца
В тяжести этой
укрывшей собою полмира —
детская радость:
«Ой, посмотрите — до самой верхушки
храм занесло!..» —
издалека
еле слышно доносит
чей-то расплывчатый голос
следом за цоканьем
резвых, как зубы от холода, гэта
И — тишина.
Пантомима сегодня
начинается ровно в одинадцать ночи
Беседа не клеится
чай заварить неохота
просто без слов
эти двое сидят рука об руку
вслушиваясь в молчанье
мира, лишенного речи
глядя на силуэты
плавно текущего Времени
В легкой испарине лица
переполненные покоем —
тихим желаньем проникнуть
в чувства людские.
Вновь
раздается на улице цокот.
Издалека — что-то вроде рычания
автомобиля...
Только стоит сказать мне:
«Ах, что за снег, посмотри-ка!» —
Сразу все, кто способен смеяться
переселятся в детские сказки...
Рот приоткрыв,
тихо радуюсь снегу.
Снег же,
глубокой сегодня ночи
радуясь тоже,
все сыплет и сыплет...
Ах, теплый снег,
Ты укутай меня с головою!..
ПРОБУЖДЕНИЕ
Когда наступит зимнее утро
река Иордан покроется корочкой льда.
Я сяду в спальне,
закутавшись в плед белой шерсти —
и сердце мое уж не тронут
поход Иоанна-крестителя в обетованные земли
и дикая страсть Саломеи, мечтавшей отсечь ему голову
Когда наступит зимнее утро
с улицы шумной
услышу смиренный стук гэта
Тело мое
во владенье Природой великою вступит
и как жизнь после смерти
беззвучны шаги мои станут
Острый, как бритва,
запах цветущей айвы
дерзко проникнет вдруг через закрытые двери -
словно воскрес чей-то дух
и, подкравшись, стоит предо мною...
Как мне суметь в этот миг
притвориться ученым бесстрастным,
сухо разъявшим весь мир на сплошные законы?
Мол, как прилив и отлив, неизбежны уходы-приходы
всех, кто живет под не нами придуманным небом...
Проснись же,
Любовь моя...
Когда наступит зимнее утро,
с рассветом
должны закричать будут птицы —
вот только глазам твоим черным не хватит рассвета
Не рассмеешься ты голосом нежным, как птица,
радуясь солнцу
и не протянешь мне руки навстречу,
точно ребенок...
С каждой такою мыслью
корчусь я в пледе из белой шерсти
и заставляя себя,
через силу
Оду кричу я,
Оду любви своей
Когда наступит зимнее утро
сердце мое возвратится к жизни
и, откричав и напевшись вдосталь,
думать придется, как жить мне дальше
По янтарному небу рассветом
поплывет, рассыпаясь, пыльца золотая
во дворе залает ушастый мой пойнтер
и привычка
все время в чем-то нуждаться
вернется ко мне.
точно старый приятель...
Я любил ее!...
Когда наступит зимнее утро
лед на реке Иордан
будет крепким.
|

|
|
|