Чудо в трех действиях
Действующие лица:
Дева.
Сестра Беатриса.
Настоятельница.
Сестра Эглантина.
Сестра Клеманса.
Сестра Гизела.
Сестра Фелисита.
Сестра Бальбина.
Сестра Регина.
Священник.
Принц Беллидор.
Маленькая Аллетта.
Нищие, богомольцы, расслабленные, певчие и др.
Действие происходит в ХIV веке, в монастыре, в окрестностях
Лувена.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Широкий сводчатый коридор. Посредине большая закрытая дверь, ведущая в монастырь. Направо, в ракурсе, дверь в часовню; к ней ведут несколько ступеней. В углу, образуемом этою дверью и стеною коридора, в глубине ниши, возвышается, на пьедестале с высеченными удобными ступенями, статуя Девы в натуральную величину. Она одета, по испанскому обычаю, в пышные одежды из бархата и шелка, которые придают ей вид небесной принцессы. Широкий серебреный пояс стягивает талию, и золотая диадема, сверкая каменьями венчает волосы, распущенные по спине статуи. Налево от площадки видна внутренность кельи сестры Беатрисы. В этой келье, выбеленной известкой, нет ничего, кроме узкой кровати, стола и стула. Зажженная лампада освещает статую, у ног которой простерта сестра Беатриса.
Беатриса. Владычица небес, о, сжалься надо мною! Меня прельщает грех и я готова пасть... Сегодня он придет, а я совсем одна!.. Что мне сказать ему? и как мне поступить?.. Он смотрит на меня, дрожит и ожидает, чего - не знаю я... Когда вступила я в священную обитель - тому исполнится четыре года в июле - ребенком я была и ничего не знала; как прежде, и теперь не знаю ничего: игуменью о том расспрашивать не смею, не смею говорить ни с кем я из сестер... о счастье иль о зле, что мучают мне сердце... Слыхала я, что нам позволено любить мужчину, выйдя замуж... Он дал мне обещанье, коль монастырь покину, к отшельнику пойти, кто чудеса творит... Тот нас соединит... Как часто говорят о кознях злого духа, о хитростях мужчины. Но он, ведь знаешь Ты, на прочих не похож... Еще совсем детьми, в саду отца играли мы по воскресным дням... Его забыла я, но в час моей молитвы иль в дни печальных дум о нем я вспоминала... Разумен он и мудр. И взор его нежней, чем у ребенка в миг, когда он гнет колена... Он прошлый раз склонился вот там, под той лампадой,- ты видела его. Он был похож тогда на сына Твоего. Он строго улыбался, как будто с ним беседу вел сам Господь с небес. А между тем тогда с ним говорила я, незнающая жизни, лишенная всего. Ты видишь, я тебе все открываю, все!.. Теперь я так несчастна, хотя уже три дня, как я не в силах плакать... Он клялся, что умрет, когда его отвергну... Я слышала, что так бывает на земле, что молодые люди, прекрасные как он, себя лишали жизни из-за земной любви... Он говорил однажды о Паоло с Франческой. Не знаю, правда ль это... Мир полон суеты, от нас же все скрывают... Владычица небес, о, просвети меня! Не ведаю, что делать. Кто знает, может быть, вот эти две руки, что к лику Твоему теперь я простираю, не превратятся ль завтра в два факела ужасных средь пламени Геенны?.. (Снаружи доносится шум приближающихся шагов.) Ты слышала там шум? Чу! топот лошадей... Сейчас остановились... Они идут сюда... Вот он у самой двери... (Стучат.) О, мать Пречистая! Скажи, как поступить?.. Не выйду я отсюда, коль ты мне запретишь... (Встает и бежит к двери.) Ты ль это, Беллидор?
Беллидор (снаружи). Я здесь, о Беатриса! Открой же мне скорей!..
Беатриса. Да, да, сейчас открою.
Она отворяет большую дверь. На пороге появляется принц Беллидор, в кольчуге и голубом плаще. Рядом с ним мальчик держит в руках роскошные ткани и ослепительные украшения. У дверей, под деревом, старик удерживает за узду роскошно оседланных лошадей. В глубине темный свод звездного неба, под которым расстилается долина, освещенная лунным светом.
Беатриса (идя ему навстречу). Вы здесь один? Кто там в тени дерев?..
Беллидор. О, подойди ко мне, не бойся ничего!.. (Стоя у порога, опускается на колена и целует край платья Беатрисы.) О, Беатриса! О, как ты прекрасна, когда, вот как теперь, идешь навстречу звездам; они, дрожа, тебя ждут у порога. Как будто им известно, что ныне родилось великое блаженство. Как золотой песок, что молча рассыпают под ноги королевы, они рассыпались вдоль голубых путей, которые нас ждут... Но что с тобой?.. Замедлила шаги?.. И отвращаешь взор?.. Нет, нет, мои объятья тебя всю обовьют, на веки обовьют в присутствии небес; теперь ты не уйдешь; лишь сделавши рабой любовь дает свободу!.. Идем, идем скорей! О, не тянись назад, к лучам лампады бледным, где та любовь дремала. Теперь она узрела незримый прежде свет. И каждый новый луч победу озаряет, скрепляет наши души, определяет рок!.. О, Беатриса! Беатриса! Тебя я вижу, тебя касаюсь, тебя ласкаю, целую в первый раз!.. (При этих словах он поднимается, обнимает Беатрису и целует в губы.)
Беатриса (слабея, отступает и защищается). О, нет, не обнимайте! Ведь вы мне обещали...
Беллидор (страстно). О! Эти обещания давала не любовь!.. Любовь не может дать зарока не ласкать. Она, не обещая, всегда все отдает, и одаряет всем, чего достигнуть может... Когда ж она клялась отречься от лобзанья иль заставляет ждать его, она дает их сотни, чтоб сгладить как-нибудь обиду, нанесенную своим же собственным устам. (Обнимает ее еще страстнее и хочет увлечь.) Идем! Идем!.. Ночь, бледная, спешит; уж небо побелело, и кони рвутся вдаль. Один лишь шаг, одна еще ступень, и тихий путь два наших сердца увлечет. (Внезапно замечает, что Беатриса теряет сознание в его объятиях.) Ты мне не отвечаешь? ты замерла, молчишь... сгибаются колена... Идем, идем, не станем ждать зари. Ревнивая заря нам сети золотые расставит на пути лазурном счастья...
Беатриса (почти без чувств). Нет, нет, я не могу... Еще не смею я...
Беллидор. О, Беатриса.- Ты бледнеешь. Касаясь губ твоих, мой гаснет поцелуй, как искра, прикасаясь к холодной влаге вод!.. О, подними прекрасное чело, раскрой любимые уста, что медлят улыбаться!.. А! Верно, эти длинные покровы сжимают грудь твою и сердце тяготят! Они для смерти, не для жизни созданы!..
Покуда она все еще находится в бессознательном состоянии, он медленно снимает покрывало с ее чела. Показывается первый золотой локон, и вдруг, прорываясь сквозь последние складки, как освобожденное пламя,- рассыпаются все волосы, покрывая лицо и руки Беатрисы, пришедшей в себя.
Беллидор (ослепленный). О!..
Беатриса (тихо, как будто сквозь сон). Что это, Беллидор?- Что рук моих коснулось? Что нежное ласкает мне чело?
Беллидор (в опьянении целуя распущенные волосы). Смотри! Смотри! Твое же пламя тебя для жизни пробуждает, твоя же красота тебя покрыла, твои лучи тебя всю озарили!.. О, ты сама забыла, а я не знал, насколько ты прекрасна!.. Казалось мне, что я тебя всю видел, что я тебя люблю... Тому назад мгновенье ты всех была прекрасней в моих мечтах. Теперь ты здесь стоишь прекрасной из прекрасных пред пробужденным взором моих открытых глаз, в моих руках, что нежно обнимают, в моей душе, что обрела тебя. Миг подожди и станешь вся прекрасна, как твой прекрасный лик; свободной будешь ты, свободной королевой!..
Беллидор быстрым движением скидывает с нее плащ: она остается в длинном платье из белой шерстяной ткани. Затем он делает знак мальчику, который ждал у дверей. Мальчик приближается с дорогими тканями, золотым поясом и жемчужным ожерельем. В то же время Беатриса падает на колена перед статуей и рыдает, пряча лицо в складках плаща и покрывала.
Беатриса. Нет... нет... Я не хочу!.. (На коленах у ног статуи.) О, Пресвятая Мать, меня Ты видишь... Без помощи Твоей не в силах я бороться... Молиться не могу, с тех пор как Ты меня покинула одну!..
Беллидор (подбегая и окутывая Беатрису драгоценными тканями, которые он взял из рук мальчика). Пора нам, Беатриса!.. Вот ризы новой жизни, что началась теперь. Нет, я не похищаю одну из раб господних, но возвращаю счастью одну из королев!..
Беатриса (все еще коленопреклоненная, держась за прутья решетки, окружающей пьедестал). Владычица небес, услышь меня теперь! Я больше не молюсь и говорить не в силах... Я лишь рыдать могу. Сама не знала я, что так его люблю. Не знала и того, что так люблю Тебя! Внемли и посмотри! Я, слабое дитя, не знаю, что нас ждет. Мне часто повторяли, что Ты мольбам доступна, что Ты добра безмерно и жалости полна.
Беллидор (стараясь поднять ее, нежно отрывая от решетки). Да, жалости полна. Она царица неба, что создала любовь... О, разожми суставы нежных рук, застывших от железа... Вглядись в лицо: на нем нет тени гнева. Оно прощаньем дышит, оно все просветлело... Ее глаза встречают молитву глаз твоих; любовь ее улыбки в твоих слезах отражена. Она тебя ли молит, ее ль прощаешь ты? В моих глазах слились вы, я вижу двух сестер, и руки их друг другу дают благословенье на торжество любви.
Беатриса (поднимая голову и смотря на Деву). Да, говорили мне, что есть меж нами сходство.
Беллидор. На волосы ее взгляни через свои, когда я раздвигаю их трепетный покров. То света одного лучи одни и те же, одни и те же чары.
В то время, как он говорит, на монастырских часах раздаются три удара.
Беатриса (быстро вставая). Послушай!..
Беллидор. Три часа!..
Беатриса. Заутрени то час, его звонить должна я!..
Беллидор. Идем, идем скорей: уж близится заря и окна голубеют...
Беатриса. Да, да, перед зарей я окна открываю, чтоб свет и воздух утра, чтоб пенье птиц встречали сестер всех пробужденье... Вот здесь висит веревка от колокола. Он будил их, возвещая об окончаньи ночи... Вот дверь от нашей церкви... Отныне не коснулась тяжелых этих створ, чтобы впустить зарю, вот свечи алтаря, засветит их другая... Вот золотая кружка, корзинка для даяний, одежда для убогих... Сейчас придут, меня по имени звать будут, и не увидят никого...
Беллидор. Становится светло, сейчас проснутся сестры... Мне кажется, уже шаги там раздаются...
Беатриса. Мои приходят сестры; они меня любили, считав меня святой!.. Они найдут здесь все, что в память остается от скромной Беатрисы... Покров ее и плащ, на плитах... распростерты... (Подымает плащ и покрывало и кладет на решетку у ног статуи.) Нет, не хочу, чтоб сестры могли подумать, будто топтала я ногами невинности покров, мне подаренный ими. Владычица, скажи им, вернусь ли я назад... (Укладывая старательно одежды на решетку.) Пускай не загрязнит их ни одна пылинка. Тебе даю их, Мать, и Ты их сбережешь. В Твои кладу я руки все, чем владею здесь; все, что в четыре года я здесь приобрела... С серебряным крестом вот четки здесь лежат, вот плеть для бичеванья и три ключа тяжелых, у пояса висевших... Вот этот от садов, тот от больших ворот, а третий ключ от церкви... Я больше не увижу садов зазеленевших, ни пелены престола, которая струилась под нашими руками, как млечный ручеек, сквозь дым от ладана... Ужели там вверху начертано, что нет прощенья, что любовь навеки проклята и нет ей искупленья? Поведай мне, открой!.. Нет, не погибла я, коль не захочешь Ты... Молю я о возможном!.. Один лишь только знак; о, небольшой лишь знак, чтоб я одна видала... И если тень лампад, что на лице твоем покоится смиренно, подвинется на волос, я не уйду отсюда!.. Я не уйду отсюда!.. Взгляни же на меня, о, Пресвятая Мать, я превратилась в зренье, я жду, я жду, я жду!..
Беатриса долго смотрит на лицо св. Девы. Ничто на нем не движется.
Беллидор (обнимая ее и страстно целуя в губы). Идем!.. идем!..
Беатриса (в первый раз возвращая поцелуй). Иду!..
Беллидор и Беатриса выходят, крепко обнявшись. День занимается. Дверь остается открытой на долину, которая постепенно светлеет. Вскоре слышен топот удаляющихся лошадей. Занавес падает. Через мгновение, с первым лучом зари, раздаются удары монастырского колокола, звеня изо всех сил к заутрени.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Та же декорация. Большая монастырская дверь закрыта; все же окна вдоль коридора открыты навстречу первым лучам солнца. Во время поднятия занавеса слышны последние удары колокола, звонящего к заутрени. По поднятии же занавеса статуя св. Девы начинает оживляться, как бы пробуждаясь от долгого божественного сна. Потом она медленно спускается по ступеням пьедестала, приближается к решетке и надевает поверх своего платья и своих роскошных волос, плащ и покрывало, покинутые Беатрисой. Затем она оборачивается вправо, протягивая вперед руку; дверь часовни отворяется по мановению ее руки; видны свечи алтаря, которые чудесным образом зажигаются одна за другой. Вслед за тем она поправляет свет лампады, и, взяв со ступеней пьедестала корзинку с платьем, которое назначено для раздачи бедным, с пением идет к монастырской двери.
Дева (поет).
Всякой плачущей душе,
Бедной грешнице мгновенья,
Простираю в лоне звезд
Руки с благостью прощенья.
***
Грех не может больше жить,
Где любовь, грустя, вздохнула.
Дух не может умереть,
Где любовь слезой блеснула.
***
Если ж любящим порой
Суждено с дороги сбиться,-
Слезы их текут ко Мне
И не могут заблудиться...
При последних словах песни кто-то робко стучится в дверь монастыря. Дева открывает обе половинки, и на пороге появляется маленькая девочка, босая, страшно худая, в рубище. Она наполовину прячется за дубовым наличником двери, выставляя только голову и изумленно смотря на Деву.
Дева. Аллетта, с добрым утром! Что притаилась ты?
Аллетта (испуганная и восхищенная, приближается и осеняет себя крестным знамением). Сестра Беатриса! Но вы прекрасней, чем она!..
Дева. Сегодня день Господень, и я в душе так рада.
Аллетта. Зачем таким огнем сверкает ваше платье?
Дева. На всем горит огонь, когда восходит солнце...
Аллетта. Зачем у вас в глазах сверкают две звезды?
Дева. Они нередко светят в глазах в часы молитвы.
Аллетта. Зачем же ваши руки сжимают сноп лучей?
Дева. В руках, творящих милость, всегда лучи струятся...
Аллетта. А я пришла одна...
Дева. Где ж братья бедные?
Аллетта. Они прийти не смеют... Из-за того соблазна...
Дева. Какого же соблазна?
Аллетта. Видали лошадь принца и Беатрису с ним.
Дева. Ужель во мне не видишь ты скромной Беатрисы?
Аллетта. Они ее видали и говорили с ней.
Дева. Но Бог ее не видел, и ничего не слышал... (Берет ребенка за руки и целует в лоб.) О, милая Аллетта!.. тебя одну сегодня могу я целовать... Почуяла невинность присутствие небес и вовсе не страшится... (Смотря Аллетте в глаза.) - Чиста душа людская, когда ее так видишь!.. Хоть ангелы прекрасней, но в их глазах нет слез... Приди, дитя, я слышу, как и твои текут во тьме грядущих дней, и ты сочтешь их вскоре... (Опуская Аллетту на порог.) Где ж братья?.. Нищие?.. Скажи им, что любовь не может дольше ждать, пускай идут скорее...
Аллетта (поворачивая голову и выглядывая наружу). Они идут, сестра.
В самом деле нищие - старики, калеки, больные, женщины с маленькими детьми и др., робко подходят и, думая, что видят Беатрису, со страхом и удивлением, приближаются к порогу, и останавливаются у дверей, глядя и ожидая.
Дева (наклоняясь к корзине с одеждой). Чего вы ждете, братья? Скажите, что случилось? Спешите, торопитесь... Вот солнце уж взошло: теперь молитвы час и сестры скоро выйдут; тогда конец раздачи, тогда закроют дверь. Спешите, торопитесь, идите все ко мне...
Старший нищий (выдвигаясь). Сестра, мы в эту ночь два призрака видали...
Дева (подавая ему плащ, который начинает светиться в то время, как она вынимает его из корзинки). Не надо больше думать о призраках ночных.
Калека (в свою очередь приближается, тащась на своих костылях). Сестра, дурные мысли сегодня нас смущали...
Дева (вынимая из корзины другую одежду, которая кажется залитой драгоценными каменьями). Мой брат, открой глаза, час наступил прощенья...
Бедная женщина. Сестра, мне нужен саван для матери моей...
Другая. Сестра, новорожденный нуждается в белье...
Нищие теснятся толпой, жадные, стонущие, с протянутыми руками вокруг Девы, которая, наклонившись над корзиной, вынимает оттуда обеими руками одежды, испускающие лучи, искрящиеся покрывала и сверкающее белье. По мере того, как она вынимает, корзинка наполняется тканями, еще более драгоценными и светлыми. Как бы опьяненная своим собственным чудом, Дева, раздавая все эти сокровища, наполняя руки, покрывая плечи, завертывая детей в сверкающие ткани, говорит:
Дева. Придите все, придите!.. Вот вам и бледный саван и светлые пеленки. Вот жизнь, вот это смерть, а вот и снова жизнь!.. Придите все, придите, час наступил любви, любовь же безгранична! Придите все, придите, друг другу помогайте, простите оскорбленья, смешайте в вашей жизни и счастие и слезы. Любите все друг друга, о падших же молитесь!.. Придите, все берите, Господь не видит зла, свершенного без злобы... Придите все, простите, на свете нет греха, к которому с небес не снизойдет прощенье!..
Нищие, ошеломленные, недоумевающие, стоят, покрытые роскошными одеждами. Иные убегают в деревню, потрясая в воздухе тканями, сияющими драгоценными каменьями, вопия от радости. Другие, рыдая от признательности, окружают Деву, целуя ей руки. Но большинство притихли, как бы подавленные благоговейным страхом. Они опустились на колена на ступенях крыльца и шепчут молитвы. Раздается удар колокола. Корзина пустеет, и Дева, тихо отстраняя обступивших ее нищих, закрывает за ними двери.
Дева (закрывая двери). Идите с миром, братья, молитвы час настал...
Через закрытую дверь еще слышен шепот молитвы нищих, которая постепенно превращается в далекую песнь признательности и восторга. Раздаются второй, затем третий удар колокола, и с левой стороны коридора показываются монахини, во главе с игуменьею, которые подходят под своды, чтобы пройти в часовню.
Игуменья (останавливается перед Девой, которая, с наклоненной головой и скрещенными на груди руками, ждет у закрытой двери). Сестра Беатриса! Ведь в этот летний месяц к заутрени звонят не в три,- на четверть раньше. Три дня поститься вам, молиться вряд три ночи у ног Пречистой Девы, что матерью была.
Дева (смиренно наклоняя голову в знак согласия). Благословен господь!..
Игуменья, продолжая путь, подходит к пьедесталу, скрытому до этих пор от ее глаз стеной, на которую опирается арка двери. Она хочет преклонить колена, как вдруг, подняв глаза, останавливается, испускает крик, роняет книгу и посох, и делает жест несказанного удивления и ужаса.
Игуменья. Ее здесь больше нет!..
Выражая беспокойство, переходящее в ужас, монахини подбегают к игуменье и теснятся вокруг пьедестала. Когда проходит первая минута удивления, все, возмущенные, испуганные, рыдающие, одни стоя, другие на коленах, третьи - простертые на земле, или шатаясь, начинают вместе говорить, кричать, стонать.
Монахини. Ее здесь больше нет! Навек исчезла Дева!.. Украли изваянье! О, нечестивцы! Свершилось святотатство! О, Мать, что делать нам? Осквернена обитель! Свершилось святотатство! О, храм наш осквернен! Свершилось святотатство!
Игуменья (зовет). Сестра Беатриса!..
Дева делает несколько шагов и останавливается близ игуменьи, перед пьедесталом. Она внимательно смотрит на место, где стояло ее изображение, и ее лицо, и неподвижные глаза, как бы закрытые для внешнего мира, светятся бесстрастным молчанием и надеждою.
Игуменья. Сестра Беатриса, ваш долг был бодрствовать прилежно день и ночь над славой статуи, благодаря которой наш монастырь прослыл источником благодеяний и местом предпочтений. Я ужас ваш делю, смущенье понимаю. Но ничего не бойтесь. Господня воля часто намереньями свыше смущает наше рвенье и неусыпность веры. Скажите, отвечайте, вы не могли не видеть, и вы должны все знать!..
Дева не отвечает.
Но отвечайте мне! И что вдруг стало с вами? Мгновеньями как будто вкруг вашего лица мне видится сиянье. И что на вас за платье? Мы все таких не носим?.. Глаза ль мне изменили? Смотря на вас, не скажешь, что вы остались прежней. Что под плащом таите? Что ярко так блестит сквозь шерстяную ткань? (Трогая плащ Девы.) И что у вас за шерсть? Ее прозрачных складок едва коснусь, как руки вдруг испускают свет. (Полуоткрывает плащ и замечает под ним отделанный золотом пояс.) О, Боже милосердный!.. Что это означает?
Она снимает плащ, и тем же движением возмущенного изумления срывает покрывало с волос Девы; по-прежнему безмолвная, как будто бесчувственная, Дева является внезапно перед их глазами, одетая точно так же, как ее собственная статуя, которая стояла на пьедестале в течение первого действия. При этом зрелище игуменьей и теснящимися вокруг нее монахинями овладевает оцепенение; затем, игуменья первая приходит в себя и закрывает руками лицо в порыве ужаса и негодования.
Игуменья. О, всемогущий Боже!..
Монахини. О, пресвятая Дева!.. Она со статуи похитила одежду! Сестра Беатриса!.. Она не отвечает!.. О, демоны, о демоны!.. Нам стены отомстят!.. Безумие! Безумие!.. О, ужас! ужас! ужас!.. Не будем ждать удара!.. Свершилось святотатство!.. Свершилось святотатство!..
Монахини отступают в ужасе и обращаются в бегство. Но игуменья, подымая руку и повышая голос, удерживает их.
Игуменья. Послушайте, о, дети!.. Не убегайте так!.. Мы будем ждать судьбу все вместе, неразлучны, и нечестивицу руками окружим... И общими мольбами, быть может, гнев ослабим, который нам грозит!
Сестра Клеманса. О, мать, я вас молю: не будем тщетно ждать...
Сестра Фелисита. Идемте, призовем священника сюда...
Игуменья. Вы правы, да, идите... Сестра Клеманса, вы с сестрою Фелиситой...
Сестра Клеманса и сестра Фелисита направляются к часовне.
Скорей, скорей идите, он знает лучше нас, как нужно поступить, чтобы остановить, пока еще не поздно, и меч архангела, и дьявола победу... О, сестры бедные! Нет ужасу названья! Наш взор узрел до дна всю пропасть преисподней.
Сестра Гизела (приближаясь к Деве). О, осквернительница!..
Сестра Бальбина (в свою очередь приближаясь). О, нечестивица!..
Сестра Регина (вне себя). О, демон! демон! демон!..
Сестра Эглантина (опечаленным, очень нежным голосом). Сестра Беатриса, как ты свершила это?
При звуке этого голоса, Дева поворачивает голову, смотрит на сестру Эглантину и божественно ей улыбается.
Сестра Бальбина (сестре Эглантине). Она на вас глядит...
Сестра Гизела. Она как бы проснулась...
Сестра Эглантина. Сестра Беатриса, быть может, ты не знала...
Игуменья (сестре Эглантине). Я запрещаю вам с ней больше говорить...
В эту минуту священник, одетый в священнические ризы, сопровождаемый двумя монахинями и обезумевшими от страха певчими,
появляется на пороге часовни.Священник. О, сестры, молитесь за нее...
Игуменья (бросаясь на колени). Отец, вам все известно...
Священник (Угрожающе). Сестра Беатриса!..
Дева остается неподвижной.
Священник (Громовым голосом.) Сестра Беатриса! В третий раз во имя бога живого, гнев которого трепещет вокруг этих стен, я обращаюсь к тебе...Игуменья. Она не слышит вас...
Сестра Регина. Она не хочет слушать!..
Сестра Бальбина (обезумев). О, горе, горе нам!..
Сестра Гизела. Отец, за нас вступитесь! о, пожалейте нас!..
Священник. Нет более сомненья: я узнаю мрачную гордость князя тьмы и отца гордыни. (Обращаясь к игуменье.) Сестра моя, я поручаю вам ее. Нельзя допустить, чтобы людская снисходительность присвоила себе преимущество бесконечной любви... Идите, идите, сестры, уведите виновную к подножью святого престола, сорвите в присутствии Того, пред кем склоняются Ангелы, сорвите одну за другой одежды и украшения с нечестивицы. Разорвите ваши пояса, скрутите ваши плети, снимите со столбов крыльца тяжелые ремни для бичевания клятвопреступников и пучки розог, назначенные для больших покаяний. Ступайте, ступайте, сестры мои. Пусть длани ваши будут жестоки и руки безжалостны!.. Их ополчает милосердие, их благословляет любовь!..
Монахини уводят Деву, которая идет среди них безучастная, бесстрастная, покорная. Все, за исключением сестры Эглантины, развязали уже двойную веревку с узлами, опоясывающую их бедра. Они проникают в часовню. Двери за ними закрываются; оставшись один, священник простирается перед опустевшим пьедесталом.
Довольно долгое молчание. Вдруг из церкви, через закрытые двери, доносится пение невыразимой нежности. То святой гимн Деве: "Ave Maria Stella", который как будто поют дальние голоса ангелов. Понемногу пение становится определеннее, приближается, расширяется и делается общим, как будто в нем принимает участие невидимая толпа, все более и более многочисленная, могущественная и небесная. С этим пением смешивается внутри часовни шум опрокидываемых стульев, падающих канделябров, сдвигаемых скамеек и восклицания обезумевших человеческих голосов. Наконец, обе половинки дверей с силой открываются, и видна глубина церкви, вся в огнях и необычайных сияниях, которые колеблются распространяются, перекрещиваются, более ослепительные, чем лучи солнца в коридоре. Тогда, среди ликующих, доносящихся со всех сторон криков "аллилуя" и "Осанна" появляются монахини, взволнованные, растерянные, преображенные, опьяненные радостью и сверхъестественным страхом, нагруженные чудесными цветами, которые увеличивают силу их экстаза, обвитые с ног до головы живыми гирляндами затрудняющими их движения, ослепленные дождем лепестков, падающих со сводов. Они в смятении вырываются из слишком узких дверей, шатаясь, спускаются по ступеням, усыпанным чудесными цветами и, с каждым шагом теряя цветочную ношу, которая снова рождается в их руках, окружают старого священника, вставшего с колен. Вслед за ними другие, в свою очередь, вступают в волны живых цветов, которые как бы пенятся вдоль церковных ступеней.
Монахини (вместе, со всех сторон выходят из часовни, наполняют коридор, поют и обнимаются среди потока цветов). О, чудо! Чудо! Чудо! Отец! Отец! Осанна! Осанна! Осанна! Мой взор не видит больше. Осанна! Осанна! Господь нас окружает. Разверзлись небеса! Нас ангелы объемлют, преследуют цветы. Осанна! Осанна! Сестра Беатриса - святая. Звоните в колокол, пока не разобьется медь. Сестра Беатриса святая! Сестра Беатриса святая!
Сестра Регина. Едва лишь я коснулась ее одежд священных...
Сестра Эглантина (вся в цветами, сияя больше остальных). Как пламя показалось, лучи заговорили...
Сестра Клеманса. И ангелы престола все обернулись к нам!..
Сестра Гизела. Пред ней, склонивши руки, святые преклонились...
Сестра Эглантина. И статуи кругом все стали на колена...
Сестра Фелисита. Архангелы запели и простирали крылья!..
Сестра Клеманса. Небесные цветы в руках у нас явились.
Сестра Фелисита. Поднявшись, чтоб ударить ее, вдруг наши руки лучами покрывали...
Сестра Гизела (потрясая тяжелыми гирляндами из роз). Развязывались верви от силы роз живых.
Сестра Бальбина (размахивая огромными снопами лилий). Снопы чудесных лилий на розгах засверкали!..
Сестра Фелисита (потрясая светлыми пальмовыми ветвями). И пальмы золотые окутывали плети...
Игуменья (на коленах у ног священника). Отец, я согрешила; сестра Беатриса святая!..
Священник (становясь в свою очередь на колена). Я согрешил, о дети!.. Пути Господни неисповедимы!..
В это время стучатся во входную дверь. Дева, превратившись снова в земную и скромно надев плащ и покрывало Беатрисы, появляется на пороге часовни. Она спускается по ступеням с опущенными глазами и сложенными на груди руками, проходит между коленопреклоненными сестрами по стелющимся цветам. Принимаясь, как будто ничто не произошло, за исполнение своих обязанностей, она направляется к входной двери, которую широко растворяет. Входят три богомольца, бедные, старые, в рубищах; она отдает им глубокий поклон и, взяв с бронзового треножника белое полотенце и золотую чашу, безмолвно льет воду на их запыленные руки.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Та же декорация. Статуя Девы возвышается на пьедестале, как в первом действии. Покрывало, плащ и связка ключей сестры Беатрисы повешены на решетку, дверь часовни открыта, свечи алтаря зажжены, лампада перед статуей горит, а корзинка для бедных переполнена платьем. Одним словом, все осталось точно таким, каким было во время побега монахини с принцем Беллидором, за исключением того, что двери монастыря заперты. Раннее зимнее утро; раздаются последние призывы колокола к заутрени, хотя никто не звонит, и видно, как под сводом часовни веревка колокола сама собою взлетает и падает среди пустоты. Затем, когда смолкает колокол, наступает тишина, среди которой раздаются три медленных с промежутками удара в монастырскую дверь. При третьем ударе дверь сама собой тихо поворачивается на петлях, и обе половинки широко растворяются, открывая глазам белеющую долину, пустынную и печальную, и среди хлопьев снега, падающих на пороге, приближается худая, изнуренная, неузнаваемая, та, которая некогда была сестрой Беатрисой. Она одета в лохмотья, ее уже седые волосы свешиваются на похудевшее и побагровевшее лицо. Потускневшие глаза смотрят неподвижным, рассеянным взором, какой бывает у тех, кто стоит на пороге смерти, и больше уже ни на что не надеется. Перед открытой дверью она на минуту останавливается, затем, не видя никого, ощупью, шатаясь, опираясь на стены, приближается, устремляя глаза в коридор с беспокойством затравленного зверя. Но коридор пустынен. Она делает еще несколько боязливых шагов, и, заметив изображение Девы, испускает крик, в котором слышится какая-то усталая и тщетная надежда на освобождение. Потом устремляется вперед, преклоняет колена и простирается у ног статуи.
Беатриса. О, Матерь, вот я здесь!.. Не оттолкни меня, я в мире одинока... Я так хотела страстно Тебя увидеть вновь, пришла же слишком поздно. Глаза мои тускнеют, и я почти не вижу Твоей улыбки кроткой. К Тебе я простираю полуживые руки. Не в силах я молиться, мне трудно говорить, и, чтоб сказать всю правду, я плакала так много, что с давних пор не смею я больше слезы лить. Я - та же Беатриса. Прости, что это имя дерзаю произнесть. Сама бы не узнала Ты дочери своей. Взгляни: вот из нее что сделала любовь, и грех и все, что счастьем зовется средь людей. Уж с лишком двадцать лет, как я ушла отсюда, и если бог не хочет, чтоб человек был счастлив, меня за то простит Он, что счастья я не знала. Теперь сюда вернулась и ничего не жду. Моя пора прошла, нет больше сил для жизни. Я здесь, чтоб умереть в святом любимом доме, коль мне позволят сестры заснуть, где я упала. Должно быть, им известно. Там, в городе, соблазн моей печальной жизни был так велик, что сестры узнали обо всем. Но им не все известно! И ты, кто знаешь все, едва ль и Ты узнаешь все зло, что заставляли меня свершить, все муки, что там я испытала. Я расскажу им всем о горестях любви. (Оглядываясь кругом.) - Одна я... Дом безлюден. Как будто бы мой грех его опустошил. Кто ж заместил меня у алтаря святого, кто сторожил порог, что осквернен был мною?.. Лампада зажжена, и свечи там сияют; к заутрени звонили, вот рассветает день, но все нет никого... (Замечает плащ и покрывало на решетке.) Что это вижу там?.. (Слегка приподымается и, ползая на коленях, ощупывает плащ.) О, руки жалкие, вы так близки от смерти, что различить не в силах, касаетесь ли вы предметов в этом мире, или в другом. Не мой ли я вижу плащ, что здесь вчера я положила - лет двадцать пять назад?- (Взяв плащ и машинально накидывая себе на плечи.) - Покрой остался тот же, но кажется он длинным... Он впору был, когда я выступала прямо, когда была счастлива... (Берет покрывало.) - Вот это покрывало покроет смерть мою... Владычица, прости, коль это святотатство. Мне холодно, и я почти обнажена; лохмотья жалкие чуть прикрывают тело, которое не знает, куда ему бы скрыться. Не Ты ль, о, Мать моя, мне это сохранила и ныне возвращаешь, чтоб в страшный этот час безжалостный огонь, меня, быть может, ждущий, замедлил на мгновенье и не был столь жесток?
Слышны приближающиеся шаги и звук отворяемых дверей.
Но что я слышу там?..
Раздаются три удара колокола, возвещая, как и во втором действии, о прибытии монахинь в коридор.
Вот распахнутся двери, и сестры все войдут!.. Я в жизни не посмею... О, сжалься надо мной, меня раздавят стены, меня задушит свет, и о моем стыде написано на камнях, что на меня восстанут... А!.. (Без памяти падает у ног статуи.)
Монахини, во главе с игуменьей, приближаются под арками, так же, как в предыдущем действии, чтобы пройти в часовню. Большинство из них - древние старухи. Игуменья с трудом шагает, вся согнутая, опираясь на свой посох. Войдя, они немедленно замечают Беатрису, неподвижно простертую поперек коридора, и, испуганные, обеспокоенные, подбегают и толпятся вокруг нее.
Игуменья (заметив первая). Сестра Беатриса... представилась!..
Сестра Клеманса. Ее нам дало небо, а взял назад Господь...
Сестра Фелисита. Ее венец готов, и ангелы там ждут...
Сестра Эглантина (поднимается и поддерживает голову Беатрисы, которую целует с чувством набожного страха). Она не умерла. Она дрожит и дышит...
Игуменья. Смотрите, как она бледна и исхудала...
Сестра Клеманса. Как будто эта ночь состарила ее на целых десять лет...
Сестра Фелисита. Вплоть до зари она, должно быть, пострадала, боролася всю ночь...
Сестра Клеманса. Она была одна пред сонмом ангелов, ее увесть желавших...
Сестра Эглантина. Уж вечером вчера она была недужна. Дрожала, плакала она, чей светлый взор с великого дня чуда таил улыбку чуда... Она не пожелала, чтоб я ее сменила. "Я возвращенья жду своей святой",- в ответ сказала мне она...
Сестра Бальбина. Какого возвращенья? Какой святой?..
Игуменья (нечаянно поднимает глаза и замечает изображение Девы на пьедестале). Да вот, смотрите там... К нам Дева возвратилась...
Монахини поднимают головы, смотрят все, исключая сестры Эглантины, которая продолжает поддерживать на своих руках тело лежащей в обмороке Беатрисы. Все оборачиваются, испускают крик восторга и бросаются на колена вокруг пьедестала.
Монахини. К нам Дева возвратилась!- О, Пресвятая Мать... О, Пресвятая Мать.- Она нам спасена... На Ней все украшенья.- Прекрасней стал венец.- И глубже стали очи... И стал нежнее взгляд... Она вернулась с неба.- Да, да, на светлых крыльях ее святой молитвы...
Сестра Эглантина. Сюда, сюда, скорее! Не слышно больше сердца.
Монахини оборачиваются и снова теснятся вокруг Беатрисы.
Сестра Клеманса (становясь около нее на колена). Сестра Беатриса! Сестра Беатриса! Не оставляй сестер ты в день великий чуда...
Сестра Фелисита. Взгляни вот улыбнулась, уста ее зовут...
Сестра Эглантина. Увы! Она не слышит. Она страдает. Мукой лицо искажено.
Сестра Клеманса. Снесем ее скорее мы в келью на постель!
Сестра Эглантина. Нет, лучше здесь оставим, в соседстве Той, кто сильно ее так возлюбила и дарит чудесами...
Несколько монахинь уходят в келью Беатрисы, откуда возвращаются, неся ткани и белье, на которое кладут ее у ног статуи.
Сестра Клеманса. Ей тяжело дышать.- Поднимем плащ ее, развяжем покрывало...
Делают, что говорят, и глазам монахинь открываются лохмотья, покрывающие Беатрису.
Сестра Фелисита. Взгляните, мать: лохмотья, и с них течет вода...
Сестра Бальбина. Она окоченела от тающего снега...
Сестра Клеманса. Она совсем седая, а мы того не знали...
Сестра Фелисита. Ее босые ноги испачканы, в грязи...
Игуменья. О, дети, помолчите; мы близко от небес теперь стоим. Те руки, что прикоснутся к ней, пребудут лучезарны.
Сестра Эглантина. Вот поднялася грудь, глаза полуоткрылись...
В самом деле Беатриса открывает глаза, поднимает немного голову и осматривается.
Беатриса (как будто просыпаясь, в недоумении, слабым голосом). Когда я потеряла детей... Чему смеетесь?.. Все в нищете скончались...
Игуменья. О, нет, мы не смеемся, мы рады лишь тому, что ты вернулась к жизни!..
Беатриса. Что я вернулась к жизни... (Бросая вокруг себя более сознательный взгляд.) Да, да, я вспоминаю, сюда вернулась я из бездны прежних мук. О, не глядите все столь беспокойным взором, не послужу я больше причиною соблазна, но делайте со мной все, как решите сами. Никто не будет знать, что вы боитесь толков, я ж не скажу ни слова. Я покорюсь всему; они мой дух разбили и сокрушили плоть. Вам ждать нельзя, я знаю, покуда я умру здесь, у подножья Девы, так близко от часовни, так близко от всего, что чисто и священно. Вы уж добры безмерно, что были терпеливы и тотчас не прогнали. Но, если есть возможность и если Бог позволит, не слишком далеко меня отсель гоните. За мной ходить не нужно, не надо сожалеть. Я больше не страдаю, хоть тяжело больна. Зачем лежу я здесь на белой пелене? Увы! Мне белый цвет укором только служит. Солома грязная - вот все, чего достоин мой изнемогший грех. Но вы глядите все, не говоря ни слова? У вас не гневный вид... В глазах я вижу слезы... мне кажется... как будто меня вы не узнали...
Игуменья (целуя ее руки). Нет, нет, мы узнаем в тебе святую нашу...
Беатриса (отнимая руки с испугом). Ах, не целуйте рук, свершивших столько зла...
Сестра Клеманса (целуя ей ноги). Ты снова к нам вернулась, избранница небес...
Беатриса. О, не целуйте ног, спешивших ко греху...
Сестра Эглантина (целуя ее в лоб). Я прикоснулась к челу, увенчанному чудом...
Беатриса (скрывая лоб руками). Чего хотите вы, и что произошло? Так люди не прощали в дни счастья моего... Не трогайте мой лоб, за ним таилась похоть. Но кто меня коснулся?.. Коль мой усталый взор меня не обманул, коль различать я в силах,- сестра вы Эглантина?
Сестра Эглантина. Ну да, ну да, конечно; сестра я Эглантина; ее любили вы...
Беатриса. Не вам ли я сказала лет двадцать пять назад, что ждет меня несчастье.
Сестра Эглантина. Лет двадцать пять минуло с тех пор, как Бог избрал вас меж других сестер...
Беатриса. Вы говорите это без горечи в душе... Я не могу постигнуть, что происходит здесь. Нет сил... Я так больна... Я понимать не в силах, я всем словам дивлюсь... Я не того ждала. Быть может, вы ошиблись... Я... Осените грудь вы знаменем креста, закройтесь покрывалом... Я - Беатриса...
Игуменья. Ну да, мы это знаем, сестра ты Беатриса, любимая сестра, чистейшая из нас; ты - беспорочный агнец, безгрешное ты пламя, преемница небес...
Беатриса. А! Это вы, о мать?.. Я не узнала вас... Вы так держались прямо,- теперь согнулись вы. И я было согнулась и пала наконец. Я всех вас узнаю. Да вот сестра Клеманса, сестра Фелисита...
Сестра Фелисита (улыбаясь). Сестра Фелисита, что первая в цветах из алтаря явилась...
Беатриса. Вы не страдали, видно! У вас в глазах нет грусти. Я - младшая средь вас, а ныне всех старей...
Игуменья. Небесная любовь - нет тяжелее ноши...
Беатриса. О, нет, любовь гораздо тяжелее!.. И вы, подобно им, прощаете меня...
Игуменья (становясь на колени у ног Беатрисы). О, если кто-нибудь нуждается в прощенье, то это та, кто может сегодня, наконец, упасть к твоим ногам.
Беатриса. Но вы не знаете всего, что я свершила?..
Игуменья. Вы чудеса свершали. Со дня цветов вы стали сияньем наших душ, молитвы фимиамом, вратами чудного, источником любви.
Беатриса. Лет двадцать пять назад бежала на заре я с принцем Беллидором...
Игуменья. О ком ты говоришь, о дочь моя?..
Беатриса. Лишь о себе, все о себе самой... Меня вы не хотите как следует понять? Лет двадцать пять назад я на заре бежала... Прошло три месяца, меня он разлюбил... Я потеряла стыд, я потеряла разум и всякую надежду... Мужчины все чредою терзали это тело, что Богу изменило... Я так упала низко, что ангелы с небес меня на мощных крыльях поднять бы не могли... Я столько совершила ужасных преступлений, что часто осквернять дерзала самый грех...
Игуменья (нежно кладет ей руку на уста). Не говори больше; лишь призрак вас смущает, усилились страданья и вызывают бред...
Сестра Клеманса. Ее бессилит чудо...
Сестра Фелисита. Смущает благодать...
Сестра Эглантина. И давит воздух неба...
Беатриса (вырываясь, отталкивает руки игуменьи и приподымается на своем ложе). Да нет же, нет, вглядитесь... не бред все это - правда... То воздух не небесный,- земной... И это правда... А... Вы уж слишком кротки и непоколебимы, и не хотите знать... Пусть лучше оскорбляют, презреньем пусть задавят, но пусть узнают все. Да, вы живете здесь, вы шепчете молитвы, живете покаяньем и верой в искупленье... Но я и сестры все мои, что за оградой, мы, чуждые покоя, мы чашу пьем до дна великих покаяний...
Игуменья. Помолимся! о сестры; то испытание последнее пред смертью...
Сестра Эглантина. То демон негодует на торжество небес...
Беатриса. О да, о да, то демон - один лишь он царит... Взгляните мне на руки. Они уж не похожи на руки человека... Их разомкнуть нет сил... Вслед за душой и телом, я продавала их. Их так же покупают, когда другого нет...
Игуменья (вытирая пот, выступивший на лбу у Беатрисы). Пусть сонмы ангелов, твое хранящих ложе, сподобят осенить крылами лоб твой влажный...
Беатриса. А... Сонмы ангелов... Но где ж они таятся?.. Что делают они?.. Иль я вам не сказала?.. Я всех детей лишилась. Прелестнейшие трое скончались в дни, когда я уж не была красива. Последнего сама я умертвила ночью, когда была безумна, а он кричал, голодный. А солнце восходило, и звезды зажигались, и правосудье спало, и счастье улыбалось лишь только самым злым, своею злобой гордым...
Игуменья. Вокруг святых великих ужасна и борьба...
Сестра Эглантина. Лишь у небесных врат смиряются порывы огней безумных ада...
Беатриса (падает ослабевшая). Я больше не иду... Нет сил, я задыхаюсь... Творите что хотите... Мой долг был рассказать...
Сестра Эглантина. Архангелы уносят ее на небеса...
Сестра Фелисита. Отряды светлых сил вернули ей покой...
Игуменья. Дурное сновиденье покинуло ее... Теперь, моя святая и бедная сестра, ты улыбнись при мысли о речи богохульной, которую не ты произносила здесь, но чей-то голос мрачный, прельстив твои уста, со злобой извергал в последнем пораженьи...
Беатриса. Нет, то был голос мой...
Игуменья. Святая, добрая сестра, о, будь спокойна, не мучайся сомненьем... То не был нам знакомый отрадный нежный голос, посредник ангелов, спасение болящих, будивший столько лет огонь молитвы нашей...
Сестра Эглантина. Не бойся ничего, о милая сестра, нельзя в борьбе последней навеки потерять и пальму и венец невинной, долгой жизни, молитвы и любви...
Беатриса. С той ночи злополучной не проходило часа, которого бы я грехом не запятнала...
Игуменья. Молись, о дочь моя, ты всех из нас святее; но враг тебя смущает, сомнения томят. Когда бы ты могла свершить грехи все эти?.. Вот тридцать лет почти как ты живешь меж нами служанкой смирною порога и святыни... И взор мой за тобой следил во всех молитвах, во всех твоих делах... За них, как за свои, пред Богом отвечаю... Пусть жизнь моя пред небом с твоею лишь сравнится... Нет, не под этим сводом, но там, в заблудшем мире, ликует грозный грех... Но мир тот, волей Бога, тебе остался чужд. Ты никогда до ныне не покидала сени святилища сего.
Беатриса. Не покидала вас?.. О, мать моя, не знаю, уж слишком долго вы... Вот смерть моя подходит, должна я правду знать... Обманута ль я вами, иль, от меня скрывая, простили вы меня?..
Игуменья. Никто здесь не прощает, никто не обманул...
Беатриса. О мать, я здесь лежу и, кажется, не грежу... Взгляните, вот я руку царапаю ногтями... Вот показалась кровь... течет... вправду кровь... Чем доказать другим?.. Теперь скажите мне, когда меня вам жалко... Вот мы стоим пред Богом. Где мы от смерти близко, там близко мы от Бога... Коль не хотите вы, я слова не промолвлю. Но, если есть возможность, скажите мне, молю: что говорили вы, что делали тому назад лет двадцать пять, когда однажды утром нашли открытой дверь, пустынным коридор, покинутым алтарь, и плащ и покрывало... Я больше не могу...
Игуменья. Дитя, я понимаю, воспоминанье это тебя досель смущает... Вот двадцать пять уж лет, как совершилось чудо, и Бог тебя отметил. Покинула нас Дева, чтобы вернуться в небо, но, прежде чем уйти, надела на тебя священные одежды, святые украшенья, украсила тебя короной золотою, нам этим извещая, по благости безмерной, что в дни отсутствия Ее заменишь ты.
Беатриса. Кто ж заместил меня?..
Игуменья. Никто, затем что ты здесь с нами оставалась...
Беатриса. Я здесь была средь вас?.. Вот здесь жила все время?.. Ходила, говорила, касалась вас руками?..
Игуменья. Как вот теперь рукою касаюсь я тебя...
Беатриса. О, мать, теряюсь я... Боюсь, во мне нет сил, чтоб вас вполне понять... Не спрашиваю боле и подчиняюсь вновь... Я вижу: все добры, и не страшна мне смерть... Откуда вы узнали, что так душа несчастна?.. Так не прощали прежде, когда я здесь жила... Я часто думала, во дни своих страданий, что если б Бог все знал, он не карал бы нас... Но вы все поняли, хоть не были несчастны... Когда-то люди были к чужим страданьям глухи, когда-то проклинали всех тех, кто в жизни пал... Теперь все понимают и все прощать готовы... Как будто, ангел с неба мне правду рассказал... О, мать моя, и вы, сестрица Эглантина, подайте ваши руки... Вы не сердиты, нет? Поведайте всем сестрам... Что я могу сказать?.. Я глаз не размыкаю и губы застывают... Я наконец усну... Жила я прежде в мире, где я не понимала, зачем сильна так злоба и ненависть людей... Теперь я умираю в другом, где не пойму я, зачем так беспредельны любовь и доброта... (Падает, обессиленная, на ложе.)
Молчание.
Сестра Эглантина. Теперь она заснула...
Игуменья (на коленях). Помолимся, о сестры, до наступленья часа святого торжества.
Монахини опускаются на колени вокруг ложа Беатрисы.
Конец
Морис Метерлинк. Драмы. Стихотворения. Песни.
Самара: Издательский дом "АГНИ", 2000