И. В. Синохина, Т. А. Гайдамак
БЫТ СОВЕТСКОГО ЛИТЕРАТОРА В НАЧАЛЕ 30-х гг.
Документы эпохи говорят больше, чем хотелось бы сказать людям,
писавшим их. Гордый, удачливый, талантливый Н. И. Колоколов (1897-1933)
никогда бы не позволил жене писать такие послания В. Г. Семеновской в Иваново-
Вознесенск. Они не просто трагичны. Это свидетельство внутренних перемен,
произошедших с писателем после переезда в Москву для работы в горьковском
журнале "Наши достижения". В Иваново-Вознесенске у журналиста газ. "Рабочий
край" хватало творческой энергии на многое. Его очерки, фельетоны,
художественные произведения печатались не только в периодике, но и выходили
отдельными сборниками стихов и рассказов: "Земля и тело" (1923), "Радужный
поясок", "Чудо-рыба", "Дегтярный дух", "Дупло" – в 1924 г. Его блестящие
эпиграммы в рукописном журнале "Пустослов", который он редактировал в 1926 –
1928 г., легко узнаваемы и без подписи "Вольный Задира". В литературный
кружок "Встречи", руководимый Н. И. Колоколовым, собиралось до 30 человек.
Во время лекции о современной литературе столичный профессор Фатов
вынужден признать, что не готов к компетентным ответам на вопросы
Н. И. Колоколова.
В эти же годы, 1926 – 1927, написан роман о красном терроре в провинции
"Мед и кровь" (1928), где проблема гуманизма решалась с точки зрения великой
ценности жизни. С этого романа и начинается перелом в отношении вульгарно-
социологической критики к "пролетарскому поэту первых лет советской эпохи".
Теперь он зачислен в разряд "абстрактных гуманистов", как и Д. Н. Семеновский,
И. И. Катаев, Е. Ф. Вихрев, Н. Н. Зарудин и др. писатели, входившие в
литературную группу "Перевал".
А. М. Горький, высоко ценивший талант и работоспособность автора
романа "Мед и кровь", выступил на его защиту, настаивал на срочном
переиздании его в серии "Дешевая библиотека"; в 26 письмах из Сорренто
рекомендовал прочитать книгу современникам. Но и Горький в рецензии
переосмыслил идею романа в соответствии со своим пониманием гуманизма.1
Отношения с А. М. Горьким все более осложняются, так как
Н.И. Колоколов не принимал его любимых идей – о "пафосе", необходимом
советской литературе, о "преувеличении как принципе "больших произведений".
Беспокоило и стремление А. М. Горького показывать в журнале только
"достижения". Опасался Н. И. Колоколов за судьбы реализма и творческую
свободу художника в условиях 30-х г.г.
Из ж. "Наши достижения" пришлось уйти в 1931 г. Сборника рассказов и
повестей "Повелитель" (1931) он стыдится все оставшиеся месяцы жизни: "плохая
книжка", но без обязательной в те годы тенденциозности она бы не вышла.
В 1929 г. в течение первого года жизни в столице Н. И. Колоколов
материально очень нуждается, о чем свидетельствуют два письма и расписка,
посланные А. М. Горькому следующего содержания: он благодарит
А. М. Горького за данные в долг 300 рублей. Затем Н. И. Колоколов пишет
расписку: "взял у Горького в долг тысячу восемьсот (1.800) рублей".2
В 1929 году, пока у Н. И. Колоколова еще была возможность рассчитывать
на поддержку А. М. Горького, он еще мог заниматься творческой работой. После
его ухода из ж. "Наши достижения" материальное положение еще более
ухудшилось. Во всех редакциях Николай Колоколов получает отказ. Его
перестают печатать, и он вынужден перебиваться случайными заработками в
качестве рецензента.
В июне 1933 г. Н. И. Колоколов пишет заявление в Московское
товарищество писателей, содержание которого не требует комментариев, а в
декабре умирает.
Друзья в 1935 г. обращаются к А. М. Горькому с просьбой посодействовать
о назначении пенсии сыну Борису Колоколову. Ему в наследство достались лишь
4 тома энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона с отцовскими пометками
на полях да воспоминания матери. А произведения отца не переиздавались,
поэтому прочитать их за свои 67 лет жизни Б. Н. Колоколов не имел возможности.
Письма Елены Михайловны Колоколовой
Варваре Григорьевне Семёновской, присылаемые из Москвы.
Кунцево.
4-ое ноября 1928г.
Милая Варя, наконец-то собралась тебе написать. Ещё и до сих пор кипим,
как в котле. Постараюсь дать тебе точный отчёт о своей жизни, но с тем, чтобы
моей маме немного ты рассказывала.
С комнатой Коля сел в калошу, как и всегда в таких случаях. Он её нанял с
письменным столом, кроватью и двумя стульями; плита с хозяйскими удобствами
и носка воды. И вообще хозяйская прислуга будет мыть полы в коридоре и т. д.
Все эти удовольствия за 37 р. 50 к.
На деле же оказалось: стол письменный не дали, а дали один малюсенький
столик, на котором мы и обедаем и Коля работает. На плиту потребовали еще
2 р. 50 к. Воду носить приходится самим и полы мыть тоже. Никаких услуг.
Говорили, что комната очень тихая, и вдруг оказывается рядом с нами грудной
ребёнок, а с другой стороны, совсем за тоненькими перегородками, целый день
пенье и тоже ребенок 6 лет. Семья еврейская и частеньки скандалы, а на кухне я
как неприкаянная, своего угла не имею. Плиту же топят, когда им удобно, и
бывает это тогда, когда нам с Колей нужно уже обедать.
При всём этом дом далеко от станции и нет электрического освещения.
Словом, комната, сулившая так много удобств, оказалась никуда не годной.
И вот когда мы будем немного свободнее в деньгах, я буду искать более
удобную комнату.
Теперь о деньгах.
Когда я приехала в Москву, большая, часть денег была Колей уже
истрачена. Оставшиеся деньги он поделил межу нами. Я, зная, что мы не в
Иванове, экономила как могла, но про Колю этого сказать нельзя, и не проходит
недели, как он уже занимает у меня. И скажу тебе откровенно, сейчас нам
приходится туговато.
Коля думал, что вот мол выпустил роман и двери всех редакций откроются
перед ним в один миг, но, но, но пока что этого не видно. В редакциях он, как и
всегда, со всеми грызется, но поможет ли это делу – сильно сомневаюсь.
Вот, милая Варя, отрицательные стороны нашей жизни. Всё это говорю
только тебе и Мите, и мне очень бы хотелось, чтобы об этом не знали ни
Селянины3, ни вообще в редакции или где бы то ни было.
И всё-таки, Варя, мы в Москве. Настроение гораздо лучше. Жизнь
интереснее, полней. Николай не пьёт, работает. Дописал старый рассказ, начал
новую вещь. Были в опере у Зимина4. Слушали "Русалку". Были у Вихревых5.
Положение их очень плохо. Лиза служит, а Ефим совсем ничего не зарабатывает.
Пишет какой-то очерк и надеется на него. Коле должен 30 слишком рублей, да,
наверное, еще есть долги покрупнее. Про Майорова6 и говорить нечего, тоже дела
слабы. Ну да он очень пьёт. Комната у Вихревых мне не понравилась. Вид у неё
какой-то бедный, даже нищенский.
К своим же знакомым я ещё не ходила. Была только, конечно, у
Татариновых7.
Поездки в Москву на поезде и утомительны, и отнимают много время. Цена
же 50 копеек в Москву и обратно. Я всегда приезжаю домой уставшая, как собака,
но зато и с приподнятым настроением.
Скажу тебе откровенно, вам переезжать сейчас в Москву нет смысла и даже
безумие. С ребенком всё гораздо труднее, а я знаю, что вы оба с Митей еще менее
предприимчивы, чем мы с Колей. Нужно хотя бы нам сначала обосноваться
потверже и тогда уж перетаскивать вас. Все же дело в деньгах, которых трудно, с
характерами Коли и Мити, достать и которых нужно много.
В литературной публике здесь или нахальство, или подхалимство, а чаще
всего это соединяется вместе. 3десь писатели, поэты больше вертятся в редакциях
на глазах редакторов, где жмут руки, где подставляют стул кому-нибудь
полезному или вышибают его из-под мешающего. Здесь льстят, говорят нагло. И
наконец, просят униженно. Порядочный народ старается бывать в редакциях как
можно реже. Ах, милая Варя, на этом поле надо бороться не на живот, а на смерть,
и выигрывает эту борьбу тот, кто более дипломатичен, хитёр.
г. Москва
11-ое января 1929 г.
Милая Варя, наконец-то собралась тебе ответитъ. Коля и то меня всё ругает
за неаккуратность к переписке. Но ты поверь, что всё время дела хозяйственные,
да и московские расстояния отнимают много время.
Напиши мне, как ваши материальные дела. Когда выйдет книга. Вообще
как и что. У нас в этой области пока что все спокойно. Хотя и были некоторые
волнения.
Очень бы мне хотелось, чтобы ты приехала к нам. Да, напиши, когда
собирается Митя в Москву. Как у него в "Рабкрае" – больно уж публика-то там
плоховата.
Как моя мамаша? Всё порхает?
Колюшка8, наверное, вырос. Хочется всех вас посмотреть.
Мы живем тихо. Коля очень много пишет. Как всегда, много нервничает, а
с ним и я. Сейчас были у нас Вихревы. Поговорили о Селяниных. Прямо беда с
ними.
Мы же ходим редко. Вот вчера были в кино, а то никуда не ходим. Я всё по
хозяйству. А вечером у нас так уютно, что хочется посидеть и почитать. Здесь дни
летят гораздо скорей, чем в Иванове, и вот уже три месяца, как мы живем в
Москве.
Да, ты меня поразила своим очерком. Обязательно пришли мне вырезку. Но
только почему же не под своим именем? Ведь Клавдя Селянина писала же в
"Рабкрае" стихи и подписывалась сама. Жду скорей твоих вестей. Сама впредь
буду аккуратней.
Целую Колю и тебя. Мите привет.
Елена Колоколова.
г. Москва.
16-ое февраля 29 г.
Дорогая Варя, извини, что так долго не писала, но с мамой всё была занята
и писать некогда было. Как мы поживаем, тебе расскажет мама, а я только
прибавлю, что несмотря на некоторые неприятности (ругательные рецензии и др.)
я всё же чувствую сейчас себя хорошо. Что будет дальше, а пока до июня мы
живем припеваючи. Что касается Коли, то хотя он и часто мрачнеет, ко мне
относится как никогда, и ухаживает за мной, и балует.
Мама, кажется, осталась довольна поездкой, хотя и морозы посмяли нашу
программу беготни, и сообщение о сломке дома от Глаши и дяди Вени9. Она стала
волноваться, ну и я с ней. Жаль мне ее. Ведь она привыкла быть хозяйкой, а если
она переедет к дяде Вене, будет уж не то. Ну ничего не поделаешь.
Твой очерк мне понравился, когда напишешь рассказ – мне присылай
читать.
Как Митя? Много ли работает? Коля ему напишет сам, а я шлю привет и
пожелания скорей видеть его у нас. Может, и ты соберёшься. Вот хорошо бы
было.
Напиши мне ивановские новости. Тут недавно познакомилась с
Зарудиным10. Не понравился. Какой-то узенький весь, а злословить горазд больше
бабы. А так с литературной публикой ни с кем не познакомилась. Коля всех
дичится.
Ну, милая Варя, не оставляй мамы, пиши мне о вашей жизни. Меня ужас
берёт, как вы живёте материально. Я здесь как пойду на базар, непременно
трёшница. У тебя, должно быть, гениальные способности расходовать деньги. Ну,
пиши мне. Целую вас всех крепко-крепко.
Елена Колоколова.
г. Москва
19 июня 1929 г.
Да уж конечно, поругивала тебя, милая Варя, за твоё упорное молчание. И
сама тебе написать не могла, т. к. слышала от Серёжи Селянина, что вы выехали
из Иванова. Очень рада, что вы поехали в Плес. Местечко это знаю – была там и
знаю, как там хорошо. Жаль только, что погода плоха. Но сейчас у нас в Москве
идёт на улучшение, и если и идут дождички, то небольшие и тёплые. Жаль также
и насчёт питания. Ведь в деревне особенно развивается аппетит. Здесь я стала всё,
вернее мясо, покупать у частников. Правда, это очень дорого, но решила лучше
мяса есть не каждый день, да только в очереди не стоять.
Коля у меня сейчас уехал в Колязино и напишет вам оттуда. Книгу11 же его
я посылаю с этим письмом.
Побывали мы с ним в театре на "Фаусте". Сначала с Александром
Пироговым, а потом с Григорием12. С последним мне понравилось больше. Еще
ездили к Коле на родину. Ну, милая Варя, скажу – родные-то ничего, а папа13 и
симпатичный, но такая грязь, такое убожество, что мне форменно делалось дурно.
Папа, как нищий, и это тогда, когда мы посылаем аккуратно 20 р. и с Урала 10 р.
Да ещё и посылки. На 30 р. старику что в деревне не жить, да ещё у родного сына.
Да видно, сын-то у него всё и отбирает. Расстроилась я страшно и вижу, что
помочь тоже нечем. Что ж мы будем отцу посылать, а у него всё равно ничего не
будет.
Сама слободка мне понравилась. Местность, какой ещё нигде не видала.
Собираюсь я поехать на Украину к своим подругам на месяцок. Не знаю,
что выйдет. Представь себе – я купила машину ножную кабинетную. Вот всё и
строчу сейчас. Очень довольна.
Колька твой, наверное, загорел, как арапчонок. Гуляет, наверно, целый
день.
Пиши мне. Если я поеду, то числа 6 – 7, а до этого жду от тебя письма.
Насчет Горького Коля напишет. Вихревы уезжают в деревню Палех. Да,
видно, одни Селянины живут летом в городе. И как им не надоест одно и то же
меню. Пыль да грязь, пыль да грязь.
Ну, целую тебя и Колю. Мите привет. Пиши.
Лёля.
г. Москва
10 ноября 1929 г.
Дорогая Варя, какое несчастье постигло тебя. Утешения тут бесполезны, да
я и не сумею. Сама я потеряла отца и знаю, что это значит. Да, кому умирать, а
кому жить. А жить сейчас очень и очень трудно. Вот ты пишешь, что хочется тебе
в Москву. Вот и хочу с тобой поговорить об этом. Буду с тобой говорить в полной
уверенности, что никто не будет знать, что я тебе пишу. Ты хочешь в Москву и
весь мой совет могу дать, показав свою жизнь. А ты уж сама рассуди.
Мы уж год в Москве. Коля не добился решительно ничего. Материальные
наши дела подчас бывают очень и очень плохи.
Но плохо главное то, что в работе Коля не тронулся совсем. Нервы
истрёпаны вконец, и квартирные условия, очень удобные для бухгалтера, даже
инженера, Колю уже не устраивают. Пишет он невероятно медленно и с
большими усилиями. Он худ, бледен. Сердце никуда не годится.
Мой румянец тоже съела Москва и нервы тоже никуда не годятся.
Я готова сейчас уехать хоть в деревню, только бы он писал.
Конечно, и у нас бывали взрывы радости, что мы в Москве, но потом они
сменяются серой чередой дней. Конечно, если бы у Коли была совершенно
изолированная комната, то тогда Москва имеет смысл.
Но и всё-таки здесь жить очень трудно. Я только на одно молоко тратила
6 р. в месяц, причём это выходило 2 стакана в день, а сейчас и в этом мне
отказали. У нас нет ни сметаны, ни творогу, мясо по карточкам и очень мало. Хлеб
такой плохой, что его поневоле хватает, т. к. он просто не идёт в горло.
Тот, кто может много зарабатывать денег, тому здесь хорошо. Но мне
делается страшно при мысли, как будете жить вы. Я знаю, сколько может
заработать Митя художественной работой. Конечно, если у него хватит сил
халтурить, тогда дело другое, но он не будет иметь удовлетворения, и это будет
сказываться на тебе. Но всё это я говорю со своей точки зрения. Я могу очень
ошибаться, и тебе видней.
Ты бы приехала к нам и посмотрела, как и что.
Если уж очень в Иванове невмоготу, то, может, лучше и в Москве.
Здесь в месяц надо 150 р. и это только свести концы с концами. Конечно,
обо всём лучше переговорить. Я очень жалела, что тебя не видела в последний
свой приезд в Иваново.
Коля у тебя, наверное, очень вырос.
А Мите надо непременно лечиться. Болезнь желудка – очень мучительная
вещь. Пусть Митя не сетует на Колю за то, что тот молчит. Никому он сейчас не
пишет. Хандрит. Я и то запустила свою корреспонденцию. Вот и ты уж меня
извини, что так долго не отвечала тебе.
У нас бывают иногда Вихревы. Вот у них квартира хороша.
Ну, целую крепко тебя и Колю. Мите привет. Коля вас всех приветствует.
Мите, если хочешь, можешь показать всё письмо, но чтобы Коля не знал, что я
пишу. Ещё раз целую.
Лёля.
г. Москва
30-ое ноября 1929 г.
Дорогая Варя, сегодня получила от тебя такое хорошее письмо и мне стало
так стыдно за своё мрачное послание. Но, как ты пишешь, что Митя своим
хорошим настроением хорошо влияет и на тебя, так и Коля тоже своим плохим
настроением влияет плохо на меня.
Ты-то вот умница, что одного родила пока молода, да и закаялась, а себя я
похвалить не могу. Одного бы ребёнка и мне нужно. Ну да видно, как уж выйдет.
Я стараюсь об этом не задумываться. Но во всяком случае, если мне родить, так
уж надо поторапливаться, а то мне уже 25 стукнуло.
Я думала, что на Рождество приеду в Иваново, но кажется, это не выйдет и
тоже по денежным соображениям. Но может, приеду на Масленицу. Но даже и
маме этого пока не пишу, т. к. она нас ждет на Рождество. Живём мы всё по-
старому. Вообще Москвой пользуемся очень мало. Коля тяжёл на подъем, а мне не
с кем.
Ну, целую всех вас троих. Радуюсь, что ты спокойна. Мне, видно,
спокойствия не видать. Коля приветствует.
Лёля.
г. Москва 1 сентября 31 г.
Дорогая Варя,
наконец-то выбрала минутку написать тебе. Время у меня сейчас маловато,
да и выжидала выяснения наших дел. До выяснения этих дел, пожалуй, письмо
было бы очень мрачновато.
Ну, буду всё по порядку.
Стала и я мамаша. Всё готовила невесту, а родился жених, делать нечего.
Назвали мы его Борисом. Похож он личиком на Колю, а тельцем на меня.
Длинный. Сейчас ему два месяца. В силу всяких волнений и плохого питания у
меня очень мало молока и он сейчас уже на прикорме. Выпивает две бутылочки
молока из консультации. Стал поправляться, а то был очень худ. Ночи он спит
хорошо, а с прикормом и день стал спокойнее и больше спит, а то первое время
днём был беспокойный. Вообще мальчишка ничего. Папочка его очень любит, и я
не ожидала, что Коля будет такой нежный отец. Он с ним разговаривает, берёт на
руки с первых же дней. И даже отпускает меня вздремнуть часок и сидит с ним, и
укладывает его спать. Бабушка и особенно тётка души в нём не чают. Тётка балует
уже. Покупает ему игрушки. И Бориска уже понимает погремушку. Она его и
развлекает, и успокаивает.
Ну, нужно и про себя сказать.
Я очень люблю Бориску. Забочусь о нём как умею, но всё же и Колю я
люблю не меньше, и стремления к другим интересам, кроме ребёнка, у меня
остались. Словом, я любящая, но не безумная мать.
Всё лето и особенно последний месяц я бьюсь, как рыба об лед. Я так,
Варя, устала считать копейки, что понять можешь только ты. Вся моя
беременность протекала очень напряженно из-за денег. Нервов я истрепала за это
время массу. И я поехала родить, у нас в доме было не более семи рублей. К
счастью, смогла поехать на трамвае.
И вот теперь Коля ушел из редакции "Наши Достижения" и получил
командировку в совхозы от "Птицетреста". Он заключил договор на полгода.
Будет получать 250 р. жалованья и командировочные. Теперь я надеюсь немного
вздохнуть, но ты не поверишь, какие были напряженные дни до подписания
договора. То как будто всё уже улажено и осталось только подписать договор, и
вдруг всё нарушается и оттягивается на неопределённый срок. А в это время дома
денег нет, и ещё приезжает племянница Колина с товарищем. Мы залезли в доги, и
я не знала, чем накормить. Всё ты это знаешь и поймёшь моё состояние.
Настроение ужасное, каждая нечуткость форменно потрясает, а вместе с тем
нервы так напряжены, что очень трудно и быть чуткой, и ждать к себе чуткости.
Да, милая Варя, нужда нас делает и раздражительными, и грубыми, и
некрасивыми, и сварливыми, и старыми. Я в 26 лет чувствую себя старой и уже не
помню, что была молодой. Мне уже не до чтения, не до развития. Я уже не могу
следить за собой, иметь кокетливый вид. Забота, чёрная забота гнёт мне плечи. Я
так устала, так устала от всех неудач.
Милая Варя, это письмо вышло всё же очень мрачным. Оно, конечно,
только для тебя, и для всех в Иванове я живу ничего. Поняла?
Через несколько месяцев я думаю поступить на службу. Нужно самой
твёрдо стоять на ногах, особенно теперь, когда у меня есть ребёнок.
Что не даёт мне окончательно пасть духом, так это наши отношения с
Колей. Мы всё так же любим друг друга. Так же нежны друг с другом. Коля
теперь пьёт очень мало, и со мной и выпивший бывает уже не такой.
Вот, Варя, какая у меня жизнь. Я нигде не бываю. У меня совсем нет
друзей. С Вихревыми я и всегда-то не была дружна – сейчас разошлась совсем.
Оба они люди совсем не ценные. Живут они неважно во всех отношениях.
Хотелось бы тебя повидать и поговорить по душам. Переезжали бы вы в
Москву. Всё же здесь работу найти много легче, да и снабжение лучше. Квартиру
же вы найдёте, если сделаете объявление в газете, что вы меняете ивановские
комнаты на московские. Вот будем поджидать Митю. Ты его настрой получше.
Пора вам расстаться с Ивановом.
Ну, милая Варя, до свидания. Целую тебя. Пиши мне. Митю ждём.
Леля.
Мама и Галя тебе кланяются. Коля будет писать сам.14
* * *
Два заявления Н. И. Колоколова
в группком издательства по хозяйственно-бытовым вопросам.15
В Группком МТП
Прошу представить мне одну платную путевку в дом отдыха сроком с 16
по 30 июня включительно для моей жены Е. М. Колоколовой.
Н. Колоколов.
3/V – 33.
В группком МТП.
Прошу срочного содействия в вопросе об оплате мне редакторской и
рецензентсткой работы, выполненной мною для МТП в мае с/г. Никаких
источников заработка помимо МТП я не имею. Фактически бухгалтерия
противозаконно задерживает мою майскую зарплату. Ссылки на объективные
причины вроде плохой погоды, тормозящей сбыт продукции, невразумительны.
Нам известно правило, по которому зарплата рабочим и служащим выдается в
твердо установленные сроки при любой погоде. И, к счастью, нет самомалейших
оснований ожидать, что климатические условия и советские законы будут в
дальнейшем строиться по указке из бухгалтерии МТП, применительно к её
слабостям.
За рецензии и редактирование, выполненные в мае, мне причитается около
восьмисот рублей, а я не имею возможности оплатить квартиру, внести
наложенный фининспектором культсбор и выполнить свой профвзнос. К этому
нужно добавить такой пустяк, как отсутствие у меня с 1 июня денег на питание
ребенка и себя. В результате унизительной потери времени на никчемные
разговоры и убеждения вчера мне было выдано в порядке, так сказать
благодеяния… 50 рублей. Для человека, живущего в долг в то время, когда он
имеет наизаконнейшее право на получение около восьмисот рублей, это –
насмешка, издевательство. Я прошу группком оградить меня от самой
возможности подобной "благотворительности" и потребовать от бухгалтерии
МТП немедленной выплаты мне всей причитающейся суммы.
Каждый соцслужащий, который уходит в отпуск, получает зарплату за
месяц вперед. Мы, "условно не служащие", этой привилегии не имеем. Но мы
имеем законнейшее право получать зарплату прошлого месяца в начале месяца
текущего. На это я и расчитывал, на этом и основывался, когда строил план своей
творческой работы и своего отдыха на лето. Задержкой в выплате моей майской
зарплаты этот план не только нарушен, но и – сорван. Дальнейшая задержка
грозит сорвать на какой то длительный срок вообще всю мою работоспособность.
И я прошу группком устранить эту перспективу. Я – вовсе не механизм, который
должен применяться к законным потребностям тех, кого он обслуживает.
В случае, если бухгалтерия МТП откажется втечение трех дней – до 11
июня включительно – удовлетворить мою просьбу, прошу немедленно довести
мое заявление до сведения Горкома писателей и – одновременно до личного
сведения председателя ЦСПС. Вопрос этот вовсе не такой пустяковый и частный,
как может показаться на первый взгляд.
Николай Колоколов
9 июня 1933 г.
Москва.
* * *
Письмо Н. Зарудина, Ив. Катаева, П. Слетова, Н. Чертовой
А. М. Горькому.16
Многоуважаемый Алексей Максимович!
Мы, друзья умерших писателей Н. И. Колоколова и Е. Ф. Вихрева, хотим
возбудить перед Наркомпросом ходатайство о предоставлении пенсий сыновьям
покойных. Было бы очень ценно, в смысле ускорения процедуры рассмотрения
дела и его успеха, если бы Вы поддержали наше ходатайство своим письмом. Это
особенно важно в отношении Н. И. Колоколова, литературная работа которого до
сих пор не получила должной оценки и остается в тени, а мы знаем, что с Вашей
стороны эта работа встречала одобрение.
Будем очень признательны Вам за поддержку.
Ник. Зарудин
Ив. Катаев
П. Слетов
Н. Чертова.
Примечания.
1. См: Горький о книгах // "Книга и революция", 1929, с.7-9.
2. Письма Н. И. Колоколова А. М. Горькому. – Архив А. М. Горького. КГ-П 36–
12–(4,5),IV-29, 3/V-29; расписка Н. И. Колоколова в получении денег у
А. М. Горького. – Архив А. М. Горького. КГ-П 36-12-13, 5/VI –29.
3. Селянин С. А. (1902-1994), репрессирован. Поэт, с 1919 по 1929 г. служивший
в редакции газ. "Рабочий край". Клава – его жена. Колоколовы, Селянины,
Семеновские дружили семьями.
4. Зимин С. И. (1875-1942) – в 1904 г. организовал частный театр, получивший
название Оперный театр Зимина. После 1917 г. продолжал работать в нем
директором. Н. И. Колоколов любил петь под гитару, хорошо исполнял партии из
"Фауста".
5. Вихрев Е. Ф. (1901-1935) – шуйский поэт, с 1922-1925 г. работал в ред.
"Рабочий край", затем в Москве служил секретарем в журн. "Город и деревня" и
издательстве "Недра". С 1930 г. стал известен как автор очерков "Палех".
6. Майоров И. А. – крупный журнальный работник в Ив.-Вознесенске, затем в
Москве в 20-е г. г. Редактор журналов "Красный ткач", "Пересмешник", "Новый
быт" и др. Известен фельетонами, подписанными псевд. "Квадрат Кубов" и кн.
очерков и рассказов " В глухом углу" (1925).
7. Татариновы – двоюродные сестры Е. М. Колоколовой.
8. Колюшка – Н. Д. Семеновский (1924-1943) – сын Семеновских, крестник
Н. И. Колоколова.
9. Глаша и дядя Веня – Латышева Г. М., по-домашнему, Галя – родная сестра
Е. М. Колоколовой; Ноздрин А. Е. (1862-1938) – родной дядя по матери
Е. М. Колоколовой. Репрессирован.
10. Зарудин Н. Н. (1899-1937) – поэт, председатель гр. "Перевал", один из ее
основных прозаиков. Известен р-зом "Древность", главными оппонентами
которого стали "Лесозавод" А. Караваевой и "Соть" Л. Леонова. Репрессирован.
11. Речь идет либо о сборнике рассказов "Шкура ласковая" (1929), либо о повести
"Полчаса холода и тьмы", вышедшей в альм. "Недра" 1929, № 15.
12. Братья Пироговы: Григорий Степанович (1885-1931) – артист оперы (бас);
Александр Степанович (1899-1964) – нар. арт. СССР (с 1937 г.), бас, в "Фаусте"
исполнял партию Мефистофеля.
13. папа – Колоколов И. Г. В 1872 г. окончил Владимирскую духовную
семинарию. С 1891 г. священник с. Выползова Слобода Переславльского уезда.
14. 10 писем Е. М. Колоколовой (1929-1938) хранятся в ГАИО, ф. 2875, оп. 3, ед.
хр. 392. Текст опубликован с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
15. Два заявления Н. И. Колоколова в группком издательства по хозяйственно-
бытовым вопросам. – РГАЛИ, Ф.1651, оп.1, ед. хр.1. Л.38-41, 3/V-33, 9/VI-33.
16. Письмо Н. Зарудина, Ив. Катаева, П. Слетова, Н. Чертовой А. М. Горькому –
Архив А. М. Горького. КГ – рл 10-53-1; 27/I-35.
Содержание
Литературоведение |
Home