В. Я. Шишкова я помню приблизительно с 1908 года. Его стройная, выше среднего роста фигура и лицо, обрамленное аккуратно подстриженной бородкой, с выражением внутренней силы и уравновешенности, невольно обращали на себя внимание. На первый взгляд Вячеслав Яковлевич казался несколько суровым, но его чуткая внимательность к окружающим скрашивала эту суровость. Встречались мы с ним обычно в доме Вениамина Евгеньевича Воложанина, мужа моей тетки, чертежника по вольному найму Управления округа путей сообщения, или на даче в деревне Аксенове, в двадцати пяти километрах от города. Аксеново стоит в кольце густого векового кедровника. По воскресеньям мы гуляли компанией в этом чудесном лесу и собирали землянику. Если с нами бывал Вячеслав Яковлевич, то прогулки становились необычайно интересными, и пение-необычайно веселым. Помню и сейчас некоторые из тех нелегальных песенок, которым обучал нас Шишков.
Трудно было представить себе более занимательного рассказчика, чем Вячеслав Яковлевич. Он очень увлекательно рассказывал о своих приключениях и экспедициях, об охоте на медведей и сохатых. Характерной особенностью его рассказов было то, что он вел рассказ, как и читал его, в лицах. Если Вячеслав Яковлевич был в ударе, то любил не только повеселить своих слушателей, но и попугать их какой-либо страшной историей в духе Эдгара По.
Так как встречи мои с Шишковым происходили исключительно в праздничной обстановке или в обстановке отдыха, то образ писателя запечатлелся у меня как образ необычайно общительного, остроумного и веселого человека. Правда, Шишков не всегда шутил и смеялся, но в памяти моей выплывают только две-три сцены, когда Вячеслав Яковлевич был иным.
В Томске после революции 1905-1906 годов появился еженедельный журнал "Сибирские отголоски" (из ежемесячного "Сибирский наблюдатель"). В этом еженедельнике печатались романы Не-Крестовского "Томские трущобы" и "Черная маска". Позже эти романы были изданы отдельными книгами.
В начале лета, помнится, 1912 года мы ехали компанией в субботу под вечер в Аксенове. До разъезда Богашово ехали в вагоне, а от разъезда - на крестьянской телеге по накатанной пыльной проселочной дороге. Заговорили о литературе, и в частности о "Томских трущобах". В. Е. Воложанин был словоохотливый и веселый человек. Он в шутливой форме рекомендовал Шишкову обратить внимание на такой вид творчества:
-- Ты бы, Вячеслав, занялся этим, создал бы сибирского Рокамболя, -- чем мы хуже французов!
А я со всем пылом молодости обрушился на Не-Крестовского за его бульварные романы, считая их той же литературой, что и приключения сыщиков, которыми в годы реакции царское правительство отвлекало молодежь от революции, и высказал мысль, что порядочный человек такие романы писать не станет.
-- А вы Не-Крестовского знали? -- сухо спросил меня Вячеслав Яковлевич.
-- Нет.
-- А я знал.
-- Расскажите!
-- Должен вам заметить, молодой человек, что ваше скоропалительное заключение о Не-Крестовском произошло потому, что вы не читаете "Сибирскую жизнь".
-- Читаю, Вячеслав Яковлевич, ей-богу, читаю, -- запротестовал я.
-- Значит, плохо читаете, коль скоро забываете прочитанное,-- все так же суховато продолжал наставлять меня писатель. -- В прошлом году в январе в "Сибирской жизни" был помещен некролог Валентина Курицына, мелкого железнодорожного служащего. Он был поэт, стихи его иногда помещались в томских газетах. Но поэзия не кормила Курицына, а семья у него была большая. Некий предприниматель Долгоруков предложил поэту писать такие романы, гарантировав тайну псевдонима. Курицын был слабохарактерный человек и поддался на удочку, подписал контракт. Все издатели, будучи капиталистами, стремятся покупать писателей как всякую рабочую силу. Курицын плакал да писал эту чушь...
Такой стороны дела я не знал. Мне стало не по себе, и было жаль этого неизвестного поэта, к памяти которого Шишков проявил такое участие, защищая его от моего петушиного наскока.
Шишков не вступал обычно в споры, не торопился высказывать свое мнение. Высказывался он чаще последним, говорил кратко, но веско и без навязчивости. Запоминался его приятный рокочущий баритон.
В начале августа 1915 года Вячеслав Яковлевич уехал из Томска. Потанин расценивал его отъезд как измену своей второй родине -- Сибири; он боялся, что Шишков забудет Сибирь, потеряв с ней связь.
Но Шишков, несмотря на суровый климат Сибири, несмотря на те трудности, что приходилось ему переживать в своих экспедициях, не мог забыть Сибири, -- она ему много дала и тем привязала к себе сердце писателя. Шишков всю жизнь поддерживал связь с сибиряками, любил возвращаться к сибирским темам.
В 1916 году Вячеслав Яковлевич совершил поездку в Финляндию и свои очерки "Поездка в Гельсингфорс" напечатал в газете "Сибирская жизнь", в нее же он продолжал посылать свои рассказы.
В 1917 году в "Сибирской жизни" печатались очерки Вяч. Шишкова "Дни восстания в Петрограде".
В 1925 году Шишков с октября по декабрь жил в Сухуми и написал там несколько рассказов на сибирские темы: "Алые сугробы", "Варин сон", "Отец Макарий" и др.
1951--1953
Русская литература Алтая
| Алтайские страницы | Издательская
деятельность АГУ