II. ЧасыЖил-был ласковый торгаш с мышиными глазами. Он такой хитрый, что любого шайтана мог трижды перехитрить.Плут. Приезжает к нему старый киргиз Юсуп. Посидел, покалякал, кое-что купил. А торгаш только что свежий товар из города, из Руси получил. -- Купи часы... Взял киргиз в руки часы, полюбовался ими, языком прищелкнул: -- Живой... Стукат... -- Купи!.. Вздохнул Юсуп. Надо бы купить, -- не себе, а сыну, доброму джигиту. Эх, надо бы купить. -- Я бы купил. Денег нет... Вот будут, куплю. Не любил Юсуп в долги залезать. Водкой купец угостил его, целый стакан подал: -- Пей! Магометанская вера строгая: водку запрещает пить. Однако Юсуп с хорошим человеком маленько выпить может, греха таить нечего. А водка злая, крепкая, рот обожгла, веселым туманом обложила сердце. Еще стакан подал: -- Пей на здоровье! Очень ласковый торгаш. Попрощался Юсуп, сел на своего верблюда, поехал. Степью ехал. Тихо было в степи. Лишь кузнечики неумолчно в траве трещали. Небо бледное, в бледных звездах -- белых лебедях. Из-за снеговых хребтов подымалась луна. Едет старый Юсуп, улыбается, с верблюдом разговор ведет и, пьяненький, начинает напевать: -- Вот месяц смотрит... Алла-алла... Круглый, зоркий, как глаза великого аллаха... Светит мне, светит верблюду... Дальше едет... Тихо в степи... Кто-то навстречу скачет... Свой... Проскакал джигит. На ходу кричит что-то, но Юсуп не слышит. В небо глядит, месяцу слезящимися глазами подмигивает. Месяц щурится и ярче освещает степь. Поет Юсуп: -- Месяц, месяц... Золотой мой месяц... Мне хорошо, я был бедняк, а вот выпил вина -- богатый стал. Я старый, как в реке черный камень... Вот куплю часы... Урус часы привез... Я их куплю... Часы, часы... Гей, часы. Живые... И он громко рассмеялся. И зароились в его голове серебряные мысли, как те круглые, маленькие, блестящие часы, которые он видел у торговца. Их много, не пять, не десять, много. Он все их купит, все часы купит, он всем раздарит. Старой своей жене, молодой жене да дочке... Сыну, джигиту, трое часов повесит, себе целый десяток... Ха-ха... Пусть тикают, пусть вертят стрелками. Это больно хорошо...Он верблюду часы подарит, он быку подарит. Пусть и бык при часах ходит... Хе-хе... Вдруг слышит: застонала степь. Дробный топот по степи звучит, отчетливый и быстрый. То кони скачут, бьют копытом землю, гудит земля. "Ага, свои..." -- думает Юсуп. Весело Юсупу. Огоньком вино по жилам бродит. "Остановиться надо. Потолковать надо..." Нагоняют. Купец. С ним люди... -- У меня, друг, часы пропали... Которые ты в руках держал... "Пропали так пропали... Ха-ха... Эка штука. При чем же тут Юсуп?" -- Я не брал, -- говорит он, улыбаясь старым своим бронзовым лицом. -- Пусть аллах меня с коня столкнет, когда я над пропастью поеду. Я не брал... Ласково торгаш отвечает: -- Да мы знаем, что не брал. Вот я с понятыми еду, всех обыскиваем... Вас много в лавке было... -- Ищи, пожалуйста, ищи! Верблюда посохом по ногам слегка ударил, опустился верблюд на колени. Юсуп слез и с готовностью подошел к купцу, раскорячивая по-пьяному ноги. Глаза черные, лучистые, открыто на купца глядят. Лицо добродушное, доверчивое, бороденка хохолком -- дрожит. -- Пожалуйста, ищи. Не брал... Стали обыскивать. Халат расстегнули... И вдруг... -- Ой, алла, алла!.. -- за пазухой часы. У киргиза глаза широкие, рот открылся, замер киргиз... И, схватившись за голову, закричал упавшим, рвущимся голосом: -- Вой-вой-вой!.. Не брал!.. Торгаш на всю степь взревел: -- Ребята, вяжи!.. В тюрьму его! Вмиг месяц колесом по небу завертелся и упал, серебряными нитками осыпались звезды, небо почернело, всколыхнулась под ногами степь. Бросился Юсуп на колени, скривил свой старый рот и заскулил жалобно. И не знал, не видел из-за слез, куда ползти, кого молить, где торгаш, ласковый его друг... -- Ой, не надо тюрьма... Ради бога, не делай... Ради бога... Чего хочешь проси... Взял купец верблюда, велел пригнать на заре трех лучших игреневых жеребцов. И с честью возвратился восвояси. |
Назад к домашней странице В. Я. Шишкова
Русская литература Алтая | Алтайские страницы | Издательская деятельность АГУ