![]() Предметы поминального обряда алтайцев |
В. Я. ШишковПо чуйскому трактуПутевые очерки |
XI. Еще о Чоте ЧелпановеВстретил я господина, который видел Чота и говорил с ним.Вот его рассказ: -- Нас было трое. Мы в тех местах, где Чот, работы от Кабинета производили. Мы знали, что Чота трудно увидеть, он уклоняется от всяческих, встреч. Остановились вблизи его юрты, посылаем человека: "Зови хоть обманом, хоть как, только достань его". Пришел Чот. Стали его угощать, стали чрез переводчика расспрашивать. Он высокий, сильный, малоподвижный, самый обыкновенный, даже в глазах нет ничего особенного. -- Как ты вводил веру свою? -- Дочь моя бродила по лесам. Дочь моя встретила на белом коне белого всадника. Белый всадник сказал ей: "Объяви народу, пусть бросят камлать, пусть свою прежнюю веру найдут, пусть вереек жгут, молоко приносит в жертву, прогонят камов". Дочь испугалась, мне передала. Я испугался. Я стал искать белого всадника, но не мог найти. А народ услыхал про это, начал сбираться в нашей юрте. И вот я встретил белого на белом коне всадника. "Я царь мира, Ойрот, которого вы ждете". И повторил то, что сказал дочери. Я вернулся к своим и стал насмехаться над камами, стал говорить, что они мошенники, обманщики, что они служат злому духу, а забыли Духа доброго, того, кому поклонялись раньше. Тогда все испугались, ожидая, что вот явится сам Эрлик и всех пожрет. Но ничего не случилось. Тогда я начал устраивать новую веру, ту самую, которая была у нас, но которую мы забыли, -- Какая же основа вашей веры? Чот оживляется, передает переводчику; -- Солнце, луна, земля, вода, огонь - одно. Одно божество. Все -- одно. Один Бог, один Бурхан. Переводчик говорит: -- Солнце, луна, земля, вода и огонь -- все равно. Что луна, что вода -- все равно. Чот, уловив грубую неточность перевода, сверкая глазами и крутя рукой, кричит: -- Одно, одно! Одно! А не равно!!. Мы кивнули головой, и он успокоился. -- Ты говоришь: новая твоя вера -- это прежняя, забытая, вера ваших предков. Как народ мог забыть веру свою, как мог пренебречь добрым духом, а молиться лишь духу злому? -- Народ раньше молился только доброму духу. Но добрый дух милостивый, он не взыщет, если иной раз ему и не помолиться. А злой дух всегда возле человека, он рад проглотить душу человеческую, рад зацапать ее, поразить болезнью. Вот человек и стал упрашивать злого духа: "Пожалуйста, не тронь; чего хочешь возьми, только отступись. Мы тебе кровавую жертву принесем, мы тебя славить будем". Так это поклонение черту и усилилось, а доброго духа народ забыл. Этому помогли камы. -- Расскажите что-нибудь о том, как вас разгромили русские? Чот долго молчит, потом отвечает: -- Я ничего не помню. Мы мирно молились. Потом пришли русские. Меня ударили. Я больше ничего не помню. Моя душа над землей трепыхалась в то время. Поэтому я все забыл. -- А что означает: мы встречали в долинах дощатые помосты, по углам шесты с шарами и белыми и желтыми лентами? -- Там мы молимся Там наши ярлыкчи, наши вестники поют стихи, которые они слагают. Рассказчик сообщил мне несколько таких стихов, переведенных одним из священников на русский язык и уже где-то напечатанных. Вот они: Беленький цветочекМы еще о многом хотели расспросить его, но Чот несколько раз, перевирая наши вопросы, спрашивал: -- Где мне найти правду? Научите. Меня разорили то ли русские, то ли свои. Пожгли все, скот угнали, лошадей угнали, все разграбили. Где правда? Кто может заступиться за меня? У кого милости искать? Возле нас сидели несколько калмыков и благоговейно смотрели на Чота. Мы спросили. И некстати спросили: -- Скажи, Чот, почему прежде калмыки оказывали тебе всякие почести: с седла снимали, держали стремена, а теперь равнодушны к тебе? Чот молчит. А калмыки -- не понравился им вопрос, застыдились-все враз встали и пошли, будто по делу, кто к коню, седло поправить, кто к речке, воды попить. Чот ничего не ответил. Только вздохнул. А калмыки, спрошенные после, когда Чот ушел домой, сказали: -- Хоть новая наша вера лучше старой, но мы видим, что русское начальство недовольно им. И мы поэтому подозреваем, что в этой вере есть что-то плохое. А что -- не знаем. Не можем увидать. Поэтому боимся открыто оказывать почести Чоту. Боимся, как бы не донесли начальству староверы. И почему начальство не одобряет нашей веры? Ведь она лучше старой? Рассказчик закончил: -- Я слышал, что где-то сидит на Алтае лама. Кажется, из новообращенных. Лама будто бы говорит: "Это учение -- ламаизм, особый, алтайский, временный. Калмыки -- дети. С ними надо по-детски поступать. Давать то, что доступно их пониманию. Когда созреют -- догма веры расширится и приблизится к истине". |
Назад к домашней странице В. Я. Шишкова
Русская литература Алтая | Алтайские страницы | Издательская деятельность АГУ