Слово о Шишкове (отрывок)
(В. Я. Шишков в воспоминаниях современников -- Г. Марков)

Опубликовано "Воспоминания о В. Шишкове". М., 1979

В своей записной книжке за 1940 год я нашел любопытную запись, которую воспроизведу здесь полностью.

"Был на Чулыме на Растошах (дело происходило в июле 1940 года). Ночевал две ночи у рыбаков. Спали мало. Степан Вышегородцев, прозванный по-уличному за свой веселый, неунывающий нрав Степкой Плясом, от зари до зари рассказывал прелюбопытнейшие истории. Он знает бесконечно много всяческих былей и небылиц, которые десятилетиями складывались на охотничьих и рыбацких станах по всему обширному Причулымью. Могучая, неуемная, буйная народная фантазия! Что ни слово, то образ, что ни имя, то характер!

Между прочим, Пляс рассказал новый сказ о Шишкове. В нем немало общего с теми рассказами, которые уже встречались мне прежде. Но есть и кое-что свое, плясовское.

-- Я с ним не хаживал, а отец мой хаживал. Тут по Чулыму ходили они, бывали на Оби. Он зазывал тятю на Алтай, на Бию. Туда его послали, стало быть, к царским, кабинетским землям поближе, промер реки делать. Прозывался он Вячеслав Яклич. Яковом крещен был его батюшка. Мой-то карымец ни в какую. Яклич его уговаривает: "Пойдем, дескать, Федор, на Бию, со мной не прогадаешь. Заработок ладный, обхождение-известное, добром да лаской". А у моего-то приспичило избу. строить. Потом-то сколько себя клял: "Язви ее, распроклятую избу эту! Связала по рукам, по ногам. Упустил заработок какой!" А еще пуще заработка было ему жалко Яклича. Уж такой человек-богом меченный! Характер -- шелк шелком.

Он сам был из расейских, из богатеньких. По отцовской струне не потянул. Тот по купеческому званию промышлял. Яклич когда родился, вырос, батюшка его в радости: "Будет мне подмога в моем торговом деле". Да не тут-то было! На роду сыну прописано было другое. Пошел он в ученье. Встал когда на ноги, говорит отцу: "Не прогневайся, батюшка, а только к торгашескому рукомеслу не лежит у меня сердце". И ушел из дому навсегда, как отрезал.

Другой бы на его месте-прямой дорогой в Петербург, чтобы кальеру пробить, звание побольше выхлопотать, а он, Яклич-то, наоборот, к нам в Сибирь, в глушь лесную! Ну, известное дело, сибиряки каждому доброму человеку радехоньки.

Зачал Яклич ходить по рекам, промеры делать, перекаты и глыби отыскивать. И про все, что узнает, сей же момент-раз-раз, отметку ставит. Тут по берегам Оби и Чулыма столько его отметин, что со счету собьешься. Покеда Яклич не объявился-пароходы и барки ходили на наших реках вслепую. Случалось, напарывались лоцманы на мель. Ни в какую назад пароход или баржу не стянешь, хоть лопни. Вымали груз в лодки, а потом на берег перевозили, облегчение судну делали, якорем его на стрежь стягивали. Страшенное дело! От Томска до Колпашева-триста верст, а плыли пять ден, и все ощупью. А как Яклич прошел с партией, побшарил, вызнал всю подноготную, по берегам знаки повыставил -- пошла тут иная жизнь для судов, без опаски.

От нас-то Яклич ушел на Бию. В те разы он и зазывал моего родителя. А только слух был, долго он там не прожил. Потянуло его, Яклича-то, на другое рукомесло. Талант в нем открылся. Послушает, поглядит он на людей да так их опишет, что они живей живого. Попервости займовался он этим в шутку, ради, значит, потехи себя и других. А потом один ссыльный возьми и присоветуй: "Пошли-ка, говорит, Яклич, творение свое Максиму Горькому в собственные руки". Тот оробел поначалу, а ссыльный свое: "Посылай! Не боги горшки обжигают". Послал Яклич.

Долго ли, коротко ли шло то творение к Максиму Горькому, а только дошло. Сказывают, будто Максим Горький прочитал, прослезился в радостях и говорит своим помощникам: "Ну, люди хорошие, могу и помирать в спокойствии души. Объявился на Сибири такой талан, что многих за пояс позатыкает". Вскорости после этого призывает Максим Горький снова своих помощников и говорит: "Отпишите в Сибирь, чтоб приезжал Яклич ко мне, желаю я сам наставлять его в трудах-замыслах". Пораспрощался Яклич с Сибирью и уехал.

Мой-то родитель под старость совсем чудить стал. Чуть, бывало, разобидится и перво-наперво Яклича поминает: "Вы разве люди? В вас понятия нет! Что вы для меня-тьфу, мелочь пузатая! Возьму вот отпишу Якличу и уеду к нему. Проживает он теперь в бывшем Питере, самом Ленинграде, в прежних царских покоях. Он так мою жизнь опишет, что вы еще ахнете, узнаете, кто есть я на самом-то деле". Читывал ли мой родитель творения Яклича-не знаю. Едва ли. Был он малограмотный и только расписаться умел. Но во хмелю любил похвастаться, что Яклич в семи книгах его изобразил. По всему видать, привирал старичок, царствие ему небесное. А все ж таки и то правда: из всех чулымских фамилий одна наша в знакомстве с таким знаменитым человеком была. Мой младший братишка Федька множество раз от Яклича гостинцы получал. А однова Яклич купил ему к пасхе сатину на рубашку. Долго та рубашка в сундуке у матери лежала. Надевал ее братишка только на причастие да в престольные праздники.

1959


Г. Марков

Назад к Шишкову



Русская литература Алтая | Алтайские страницы | Издательская деятельность АГУ