В первый раз о писателе Шишкове я узнал от Григория Николаевича Потанина в 1915 году в Барнауле. Тогда же мне пришлось прочитать его рассказ "Ванька Хлюст" в "Ежемесячном журнале" за 1914 год.
Этот рассказ произвел на меня сильное впечатление необыкновенным интересом автора к жизни народа.
А потом, когда в разных журналах появились его рассказы ("Краля", "Чуйские были" и "Страшный кам"), писатель совершенно покорил меня простотой изложения, искренностью своего голоса, чуткостью к простому человеку -- герою своих произведений.
Многое из того, что было передумано, написано Шишковым, как мне казалось, пережито и передумано мной и всеми, кто окружал меня, -- простыми людьми.
Может показаться странным, что я подхожу к писателю с такой меркой. Впоследствии я убедился, что так относятся к творчеству подлинно народного писателя многие. Ф. В Гладков писал мне:
"Для писателя самой лучшей наградой служит задушевный отклик читателя, и выходит, что та книга хороша, которая написана как исповедь, как душевное откровение".И это были справедливые слова
Вячеслав Яковлевич, прежде чем стать писателем, двадцать лет жил и работал в Сибири среди народа, встречался с сибирскими старожилами, с переселенцами, с каторжниками, с заводчиками и рабочими, с купцами и лесорубами. В живом общении с ними писатель черпал свое знание жизни, свою веру в прекрасное будущее, свою неугасимую любовь к человеку и особое, честное, совестливое и благоговейное отношение к писательскому труду...
В 1919--1920 годы я заведовал избой-читальней в деревне Морозовой, в 40 километрах от Новосибирска. Здесь в долгие зимние вечера я читал "Чуйские были", "Ванька Хлюст", "Веселый бродяга" и другие рассказы Шишкова, проверял на слушателях, как до их сердца доходит слово писателя. С большим интересом малые и старые слушали произведения Шишкова. Они были так же понятны народу, как и произведения Чехова, Горького, Подъячева.
...Все взрослые давно уже спали. Только дети бодрствовали, поджидая, когда я кончу работу. Окончив работу, я спрашивал:
-- Ну, что почитать вам, ребятушки?
-- Фыфкова, дедуся, Фыфкова, -- говорила бойкая Зоя, а Боря только кивал головой в знак согласия.
И вот читаем "Колдовской цветок", или про козла Ваську, или что-нибудь из "Страшного кама". Сидят дети тихо, слушают как завороженные, не шелохнутся, только глазенки поблескивают.
И жуткие и смешные рассказы Шишкова нравились ребятам, были понятны им.
И сам я чувствовал, что после рассказов писателя близки и понятны лесные голоса и таежные шорохи. А рядом, за окном, шумел вековой парк и наводил на размышления. Вячеслав Яковлевич представлялся в эту минуту каким-то волшебником. Вот он подходит к спящей вековым сном красавице Тайге, взмахивает своим пером, и Тайга начинает говорить... Говорят и полудикие обитатели Тайги, загнанные и обездоленные. И в их жутких голосах слышится горькая, не отомщенная обида на своих угнетателей.
"Старик думал о том, что есть великий русский бог, светлый и милостивый. Но зачем он так далеко живет? Зачем он дает обижать тунгусов? Разве не видно ему сверху? Али жертвой недоволен остался? Можно еще больше дать "приклад". Возьми, только в обиду не давай. Пожалуйста, давай защиту..."
И, кажется, что Чуя рассказывает кровавые, жуткие были.
А вот рассказ "Краля". Сколько в нем вложено обиды за русскую женщину! Сколько гибло тогда прекрасных женских душ!
А "Страшный кам"! Какая жуткая, поучительная повесть.
Проработав много лет в Сибири, В. Я. Шишков посвятил ей многие свои произведения, от мелких рассказов до "Угрюм-реки". История роста и крушения сибирского капиталиста-золотопромышленника нарисована в этом замечательном романе.
1955
Русская литература Алтая
| Алтайские страницы | Издательская
деятельность АГУ