ПОКОЛЕНИЕ

АБДИЖАМИЛ НУРПЕИСОВ: “ГДЕ СЕЙЧАС ИСПОЛИНЫ ДУХА?”

Современный классик казахской прозы Абдижамил НУРПЕИСОВ, романы которого “Кровь и пот” и “Последний долг” на русский язык переводили такие мастера, как Юрий Казаков и Анатолий Ким, недавно посетил Москву проездом из Калмыкии (где он поздравлял с 80-летием Давида Кугультинова) в Алма-Ату. В последнее время такие приезды случаются все реже и реже. Нарушены культурные связи между бывшими республиками СССР, наступило время национально-культурной автономии. Писатели нового поколения по-своему обживаются в этом пространстве. А вот что думает об этом старейшина литературного цеха?
С этим вопросом мы обратились к Абдижамилу Каримовичу, попросив также рассказать о поездке в Калмыкию.

– На этот раз я ехал не на поезде, не на самолете, а на машине, покрыв по довольно побитой и ухабистой дороге более тысячи верст. Сделал это сознательно, чтобы быть как можно ближе к родной земле-матери моих братьев калмыков, ежесекундно соприкасаясь с ней, ощущая ее через каждый толчок машины своим телом. Ехал всю дорогу, не отрывая восторженного взора от всей раскинувшейся шири, ощущая всю прелесть весенней калмыцкой степи, вдыхая полной грудью могучий полынный ее дух! И эта бескрайняя степь, и эта полынь, и синее-синее небо над головой, точно как у нас в Казахстане, роднят нас. И ведь если задуматься всерьез, как много у нас общего не только в бытье, но и в судьбе! Видимо, потому, каждый раз ступая на эту землю, ощущаю то же самое, что обычно ощущаю я, приезжая из Алма-Аты в свой родной приаральский край. Знаю мощную поступь их аргамаков, от копыт которых дрожала земля, и, конечно же, многотысячные табуны и мириады весенних тюльпанов. Знаю калмычку, поразившую некогда ретивое поэтическое воображение Пушкина! Все мило, все знакомо! Все дорого и все до слез близко моему сердцу.

Но сегодня… Да, сегодня хочется мне сказать в основном о нашем поколении литераторов.

Сказать о поколении, какого уже не будет, ибо пришли совсем уже иные, неузнаваемые времена. Хотим мы того или нет, но изменился сам статус литератора и литературы в общественном сознании. Изменились в одночасье и цвет, и запах, и состав воздуха. Изменились небо и почва. И заодно будто выпали мы из того, канувшего в небытие прежнего периода времени, и попали в совсем иную Вселенную, вертящуюся уже по каким-то иным законам.

Принято говорить, что литература отражает дух и характер своего времени. Литература отражает не просто фактографическую суть времени, а то, чем жив человек и какие идеалы и цели манят его впереди. Смотрите, как быстро сдалась нынешняя литература, сдалась напору зла и поддалась чувству безысходности и отчаяния. Литература сейчас сама готова с упоением высмеивать всяческие идеалы или же с горечью оплакивать их невозможность в нашей проклятой жизни. А ведь литература в лице своих лучших представителей умела бестрепетно смотреть, не отворачиваясь, прямо в лицо зла, в ту бездну, у края которой мы очутились, но при этом ясно видеть за и над этой бездной бессмертную красоту и добро. Шекспир и Гёте, Пушкин и Абай – разве не были они именно такого закала творцы?

Последнее десятилетие мысль художника, прежде как-никак стоявшая бессменным стражем вековечных истин, отступилась от своего долга. Да-да, отступилась от своего священного долга быть и в самую страшную годину вместе со своим читателем, освещая ему дорогу, помогая как-то невредимым миновать все подводные течения и пороги. И вот нынче пошла вдруг на поводу у злобы дня, хуже того, угождая вкусам растерявшейся и одичавшей толпы. И как обидно и горько, что совсем недавно считавшееся властителем дум гордое и могучее искусство как-то нечаянно обмелело, как наш усыхающий Арал! Ибо сегодня вместо прежнего открытого противника у искусства исподволь появился новый враг, более хитрый, проворный и ловкий, умело проникающий как в сердца, так и в умы наших людей.

Да, деспотизм с его недремлющим бдительным оком – цензурой – оказались куда слабее и проще, нежели цинизм с его безнравственной повадкой перед лицом более могущественного противника. Как видите, отступила та некогда, казалось бы, блистательная и стойкая литература, которой героическое поколение Кугультинова самоотверженно и преданно служило, живя фактически этим служением.

Если честно, литературе ХХ века не в чем каяться и виниться перед своим читателем. Она, как могла, как умела, до конца исполнила и выполнила свой долг. На ее место заступает литература совсем иной эпохи, и кто знает, сумеет ли преемница занять столь же достойное место, найти свою тропу в нынешнем неласковом мире и повести по ней современного читателя?

А ведь нашим братьям никогда, ни при царях, ни при большевиках, не жилось легко и сладко. Не говоря об остальном, вспомните цензуру Жданова, Суслова, и они как бы ни ставили заслон, как бы ни было бдительно и строго недреманное их око, но, как мы знаем, ищущая и беспокойная, нет, бесстрашная мысль нашего поколения всегда преодолевала любые скалы, которые были бессильны воспрепятствовать родниковому ключу пробраться однажды на поверхность, и, на радость нам, своим читателям, создавались бессмертные произведения, которые, глядите, стали сейчас гордостью и славой своих народов. И мысль, и чувства поэтов и писателей с тем же упорством и верой одолевали все препятствия, вставшие поперек их дорогам к свету истины.

В самом деле, скажите, тот неоднозначный промежуток истории, который зовется советским периодом, ассоциируется разве в нашем сознании лишь с именами вождей и палачей? Не-ет, я уверен, с тем же правом можно называть его временем, когда на ниве литературы рождались великие имена и великая литература советского периода. Давайте вспомним целую плеяду блистательных имен, те имена, которые, на удивление всего человечества, зажглись целыми россыпями ярких звезд, скажем, того же Кугультинова, Гамзатова, Кулиева, Мустая Карима. Каждый из них, словно звезды планеты, обогатил мировую литературу, насыщая ее своими совершенно незнакомыми и неповторимыми национальными красками как в формах, так и в содержании. И созданные ими произведения живут и будут еще жить и сопровождать жизненный путь не одного поколения и тех, кто уже шагнул в XXI век. Таким образом, состоявшееся вопреки всем запретам и ограничениям тех лет подлинно народное искусство – красноречивое свидетельство того, что дух и разум не сдается грубому и жестокому гнету.

Деспотизм и грубая ложь могут оказывать лишь внешнее воздействие, а выдающиеся таланты отзываются на все это поиском вечных идеалов. И во все времена таланты живо сознавали свое моральное превосходство и моральное могущество. Но сейчас мы с печалью и смирением должны признавать, что, чего уж скрывать, решительно стали проигрывать безверию и равнодушию и почти не решаемся давать им отпор. Где, скажите, сейчас исполины духа, способные бесстрашно освещать воцарившийся мрак и смятение горением своего непреклонного, ни на каком ветру и ни на какой грозе истории не остывающего сердца?

Человеку не дано знать будущего ни собственного, ни собственного народа. Все, что в его силах, – честно исполнять свой долг, исполнять с достоинством, понимая, что закладываешь пусть небольшой, но от этого ничуть не менее значимый фрагмент непрерывного пути рода человеческого.

© "Литературная газета", 2002