"<...>Возникает впечатление, что исследователи поражены странной слепотой: уделяя пристальное внимание одним темам, они в упор не видят других, не менее, а может быть, и более значимых", - пишет автор (204) и обращается к социально-культурному контексту творчества Пушкина. Его темы - социальные роли и функции. Вот главы о писателе - речь идет не только о Пушкине, но и о Булгарине, своим романом ("Иван Выжигин", 1829) и своей газетой ("Северная пчела") завоевавшем широкого читателя. Рассказывается о московских "альманашниках" - в их деятельности автор усматривает "желание преодолеть свою социальную и культурную неполноправность" (93), а в самих альманахах - не "плохую" литературу, а "другой слой литературы, отражающий вкусы "третье-сословных" читателей" (94). Московская низовая книжность (давняя тема нашего автора, в 1990 г. выпустившего сборник "Лубочная книга") - важная часть книжной продукции пушкинского времени (Руслан, Додон и некоторые другие персонажи Пушкина взяты именно из лубочных книг).

А рядом с авторами литературы для "третьего сословия" (помните, как в тыняновском романе слуга Грибоедова читает "Сиротку", главу из будущего "Выжигина"?) - презрительный Вяземский, ещё в 1829 г. в стихотворении "Три века поэтов" заклеймивший современность, когда поэт стал "оброчником альманахов", Вяземский - поэт для немногих, литературный "аристократ", презирающий толпу и её вкусы.
Всё это очень интересно. И о цензуре (наши ученики, тьфу, тьфу, тьфу, уже не понимают, что это такое), и об издателе, и о редакторе, и об отношениях писателей с III Отделением... Всё - по архивным материалам, очень доказательно, умно, остро... А что же Пушкин?
"Для того, чтобы дать исторически адекватную характеристику творчества писателя и его роли в литературном процессе, необходимо изучить восприятие его произведений читателями, специфические черты и вкусы его аудитории" (98). Эта работа "только начинается", - признаёт автор и предлагает реферат книги П. Дебрецени "Социальные функции литературы: Александр Пушкин и русская культура" (204-210). (Почему-то один раздел этой книги переведён на русский язык дважды - в сб. Русская литература CC века: исследования американских ученых. СПб., 1993 и в сб. Современное американское пушкиноведение. СПб., 1999, а другие части - ни разу). Сам же посвящает литературной репутации поэта отдельную главу, давшую заглавие всей книге ("корректнее было бы, как нам представляется, поменять местами заглавие и подзаголовок книги", как по другому поводу пишет автор, 210). Сознавая, что "во всех аспектах про-анализировать литературную репутацию Пушкина можно только в обширной монографии" (53), А.И. Рейтблат показывает, как поэт, ещё будучи молодым, заслужил титул гения, - это было связано с сакрализацией (этого слова автор не употребляет) самого понятия "писатель"; как Пушкин "Русланом и Людмилой" "точно угадал ожидания публики и ответил на них" (58); как формируется культ Пушкина в образованном обществе, какую роль в карьере Пушкина сыграли дружеские связи поэта, литературные кружки и салоны - словом, каковы те средства и приёмы, которые позволили поэту "закрепиться на первом месте и стать к началу 1830-х гг. общепризнанным главой русской литературы" (69). Здесь многое вызывает споры: и явно преувеличенная степень осознанности пушкинской "тактики", и явно упрощенная картина успеха (есть ведь и вторая половина 1820-х - 1830-е годы, время одиночества и непонятости поэта). Но по-дождём "обширной монографии".

Л.С.

"Литература", 2001, № 42