ТВЕРСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ТВЕРСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИСУПОВА Светлана Михайловна

ЭВОЛЮЦИЯ ПРОЗЫ И.И. ЛАЖЕЧНИКОВА (ПРОБЛЕМЫ МЕТОДА И ЖАНРА)

Специальность 10.01.01 — русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тверь, 2000

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы Тверского государственного университета.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университете (г. Тверь, ул. Володарского, 14).

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность данного исследования определяется недостаточной изученностью прозаического творчества И.И. Лажечникова, особенно раннего сентиментального периода и позднего — реалистического, а также спорами вокруг его исторических романов.

Предмет исследования — ранние сентиментальные повести, мемуарно-дневниковая проза, исторические романы 30-х годов, мемуаристика и романтнстика И.И. Лажечникова позднего периода.

Цель исследования — проследить эволюцию характерологии, философско-исторических воззрений писателя, способов художественного изображения и жанрообразования, характерологии. При оценке интерпретации произведений Лажечникова основным является вопрос об историзме писателя, о разновидностях историзма, возникающих на разных этапах его творческого пути, а также своеобразии поэтики его произведений.

Научная новизна реферируемой диссертации заключается в том, что впервые сделана попытка исследовать прозу И.И. Лажечникова в полном ее объеме.

Методологической основой диссертации послужили труды современных исследователей романтизма, истории и поэтики русской прозы, творчества Лажечникова: Д.С. Лихачева, Ю.В. Манна, М.М. Бахтина, Н.А. Гуляева, И.В. Карташовой, Г.Б. Курляндской, Н.Г. Ильинской. В работе также учитываются наблюдения таких дореволюционных исследователей и критиков, как Л. Нелюбов, А. Скабичевский, С. Венгеров.

Научно-практическое значение диссертации определяется возможностью использования ее результатов в общих и специальных вузовских курсах по истории русской литературы XIX века, в школьной практике, на факультативах, а также в области дальнейшего научного изучения творчества И.И. Лажечникова.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры истории русской литературы Тверского государственного университета, кафедры литературы Кировского пединститута, на межвузовских конференциях 80-90-х годов Кировского государственного пединститута, позднее Вятского государственного педуниверситета, тезисы и статьи которых были опубликованы, а также на областной конференции учителей 1996 года и городской пушкинской конференции 1999 года в Кирове. Основные положения диссертации изложены в 9 публикациях и двух сданных в печать статьях. Задачи исследования определяют структуру

⁴ 1

диссертации, которая состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и библиографии. Основной текст диссертации составляет 167 страниц. Список использованной литературы включает 304 наименования.

Во введении дается обоснование научного значения, новизны исследования, обзор критической литературы по теме, постановка задач исследования с акцентированием внимания на ранней и поздней прозе И.И. Лажечникова, которая еще никем не рассматривалась, а также на спорных проблемах в изучении исторических романов писателя.

Первая глава — «Ранняя проза И.И. Лажечникова» - раскрывает специфику ранней сентиментальной прозы и мемуаристики писателя. В § 1 — «Сентиментальные повести» — рассматривается динамика способов художественного изображения в раннем творчестве писателя (сентиментальные стихотворения и повести).

Специальному анализу в первом параграфе подвергаются повести «Спасская лужайка» и «Малиновка или Лес под Тулою», собранные в книгу «Первые опыты в прозе и стихах» (1817 г.). С легкой руки С.А. Венгерова, который в критико-биографическом очерке «Иван Иванович Лажечников», предпосланном первому тому полного собрания сочинений (издательство «Товарищества М.О. Вульфа», 1883), назвал эти повести «дребеденью», они долго не анализировались и не перепечатывались до выхода сборника «Русская сентиментальная повесть» (М., 1979), изданного П.А. Орловым. Но у Венгерова есть оговорка, что «Спасская лужайка» «решительно ничем не ниже «Бедной Лизы». В диссертации дается сравнительный анализ повестей «Спасская лужайка» Лажечникова и «Бедная Лиза» Карамзина. При этом учитываются эстетические и художественные достижения сентиментализма, раскрытые в работах таких его исследователей, как П,А. Орлов, В.И. Федоров, ГЛ. Макагоненко, Н.А. Гуляев, НД. Кочеткова и другие.

Повести Карамзина «Бедная Лиза» (1791), «Наталья — боярская дочь» (1792) явились крупным событием литературной жизни последнего десятилетия XVIII века. Писатель создал остропсихологическую прозу. Построенные на любовном сюжете, повести Карамзина открыли поэзию душевной жизни обыкновенных людей. Действие в них развивается стремительно, но не сюжет увлекает читателя, а психологический драматизм рассказа, «жизнь сердца» героев и самого автора. Чувство любви, влагаемое в человека природой, сталкивается с противоречиями жизни, что ведет к трагической развязке. Существенное место в структуре карамзинских повестей занимает пейзаж, который всегда соотнесен с переживаниями героев,

контрастируя или корреспондируя с ними. Особенностью повестей Карамзина является постоянное присутствие автора-повествователя.

Категория чувствительности, являющаяся определяющей в системе сентиментализма, выявляется на всех уровнях карамзинской повести: чувствительный герой, чувствительный автор-повествователь, душа которого открыта всему «горестному, слезящему».

Работая над «Спасской лужайкой», Лажечников имел перед собой в качестве образца повесть Карамзина «Бедная Лиза», справедливо охарактеризованную В.Н. Топоровым в книге «Бедная Лиза» Карамзина, Опыт прочтения» (М., РГГУ, 1995, С, 68) как «корень, из которого выросло древо русской классической прозы». Повесть Лажечникова впервые была напечатана в журнале «Аглая» в 1812 году.

П.А. Орлов, выделяя в русском сентиментализме четыре этапа, называет четвертый период (1797-1811) «временем упадка и разложения сентиментализма». Н.Д. Кочеткова в своей книге «Литература русского сентиментализма (эстетические и художественные искания)» вносит коррективы в эту периодизацию, отрицая, что в последний период появлялись только эпигонские произведения. С точкой зрения исследовательницы можно согласиться. Не только некоторая аналогия сюжета, но и глубина передачи чувств, верность жизненной правде в обрисовке главных действующих лиц, тема разрушения идиллии, поэтичный стиль и язык изложения — все это говорит о том, что повесть Лажечникова явилась достойным образцом последнего этапа сентиментализма и развивала традиции повести Н.Н. Карамзина. Но Лажечников не свободен уже и от влияния развивающегося в то время романтизма. Оно проявилось в резком противопоставлении идеальных героев жестокому миру, в пейзаже, который соединяет в себе сентиментальное и романтическое начало.

Повесть «Малиновка» (1812) рассматривается в сопоставлении с повестью «Наталья — боярская дочь», в которой Карамзин идеализированно рисует старую допетровскую Русь, наделяя героев нравственными добродетелями, которые не исключают высокого гражданского начала.

«Малиновка» — первая историческая повесть Лажечникова, ставшего в 30-е годы крупным историческим романистом. Историзм повести еще условный, но здесь органически сливается изображение домашней и общественной жизни, воспевается настоящая любовь и большое искусство. Автор включает в сентиментальную повесть романтическую тему музыки как волшебного таинства, имеющего могущественную власть над сердцами людей, популярную тогда среди романтиков Запада. В то же время писатель показывает идиллический

мир как мир прошлого. Тема разрушения идиллии характерна для обеих повестей Лажечникова.

В повести «Портрет», включенной также в «Первые опыты..,», появляются мотивы войны 1812 года, делается определенная установка на исторический факт, на действительность, что окажется весьма перспективным в последующем творчестве писателя.

Во втором параграфе первой главы анализируются «Походные записки русского офицера», частями опубликованные в 1817 г., а целиком отдельной книгой в Санкт-Петербурге в 1820 г., в Москве — в 1836 г. Они были порождены войной 1812 г. и последующими заграничными походами, в которых участвовал писатель.

В диссертации рассматривается история создания «Походных записок» и делается попытка уточнить их жанровую природу. Мы не разделяем точку зрения Н.Г. Ильинской, которая определяет «Походные записки» как «военно-исторические мемуары, стоящие на грани художественной и документальной прозы». Представляется более убедительным взгляд А.П Тартаковского, высказанный в работе «1812 год и русская мемуаристика», где он поднимает вопрос о существовании гибридных форм мемуарно-дневникового повествования, которые он называет «ретроспективно-обработанными дневниками», относя к ним «Письма русского офицера» Ф.Н. Глинки и «Походные записки русского офицера» И.И. Лажечникова. Действительно, в произведении писателя, как мы доказываем, органически сливаются мемуары и дневник. В сравнении с военными записками о войне 1812^тгода Д. Давыдова, В. Штейгеля, И. Якушкина, В. Волконского, С. Глинки, В. Норова и других у Лажечникова меньше публицистичности и суровости в описаниях. Наибольшая близость обнаруживается с «Записками кавалерист-девицы» Н.А. Дуровой.

Спорным до сих пор является вопрос об идейной направленности и художественном методе «Записок» Лажечникова. Так, если В.Г. Базанов в своих работах «Очерки декабристской литературы» и «Поэтическое наследие Федора Глинки» резко противопоставляет их «Письмам русского офицера» Ф.Н. Глинки, считая, что «Походные записки русского офицера» «принадлежат более эпохе Карамзина, нежели эпохе 1812 года», то Н.Г. Ильинская, напротив, подчеркивает близость «Записок» Лажечникова к произведениям «преддекабристской литературы о 1812 годе». Эта точка зрения нам ближе, но нельзя согласиться с утверждением исследовательницы, что «Лажечников выходит из узкого мирка камерных тем в большой объективный мир и тем самым отходит от сентиментализма» (Ильинская Н.Г. Творчество И.И. Лажечникова и проблема русского исторического романаЗЦ*,.

Автореферат канд. дис. Л., 1968, С. 6, 8). О полном отходе писателя от сентиментализма говорить еще рано, так как сентиментальная манера еще ощущается во всем идейно-художественном строе «Записок».

В исследовательской литературе остается неясным и вопрос о характере мировоззрения Лажечникова. В реферируемой работе приводятся взгляды А.А. Григорьева, А.М. Скабичевского, СЛ. Венгерова, С.И, Машинского, Н.Л. Степанова, С.М.-Петрова, М.В. Нечкиной, Н.Г. Ильинской, Г.С. Литвиновой, ЛЛ. Гинзбург. Рассмотрение исторических воззрений писателя этого периода позволяет сделать вывод об их романтическом характере. Романтический историзм Лажечникова включал в себя понимание «истории как процесса и как поэзии»: писатель, создающий историческое произведение, по мнению Лажечникова, «должен следовать более поэзии истории, нежели хронологии ее». Историзм писателя предполагал также понимание взаимосвязи современности и прошлого, исторического осмысления человеческой личности и взаимоотношений людей в их эмоционально-духовной сущности. Главное для Лажечникова — показать духовное богатство героев, нации, народа, создать характеры, достойные подражания.

Вместе с тем в «Записках» отмечаются и традиции «Писем русского путешественника» Карамзина, общие моменты в мировоззрении обоих писателей, выразившихся в понимании самодержавия как просвещенной монархии, где «должны строго соблюдаться законы как царями, так и подданными», а также в прославлении русского национального характера и исторического подвига русского народа. Для того и другого произведения характерны, с одной стороны, сгущенный лиризм, а с другой —установка на информативность. Лирическая стихия «Записок» Лажечникова также носит сентиментальный (иногда экспрессивно-романтический) характер. Информативная сторона произведения Лажечникова, как и у Карамзина, связана с образом наблюдаемой действительности. Герой Карамзина и автор «Походных записок» активно взаимодействуют с окружающим миром. В отличии от «Писем русского путешественника» у Лажечникова автор и русский офицер — это одно лицо. Создается образ передового человека, стремящегося к миру, просвещению, к возвеличиванию русской нации. Показывая духовную сущность нации, писатель поднимает и социальную тему, сопоставляя русскую действительность с западноевропейской отнюдь не в пользу русской. Лажечников смотрит на Отечественную войну не как на историю генералов 1812 года, а видит ее общенародный характер, хотя и преувеличивает несколько роль отдельных личностей, например,

Александра I.

Влияние самой жизни, исторического опыта военных лет, сентиментализма Карамзина и романтизма эпохи на сознание и творчество ИЛ. Лажечникова определили своеобразие историзма его «Походных записок». Он проявляется в понимании истории как развивающегося процесса и как «поэзии истории», в передаче исторического и местного колорита, в размышлении о народе как источнике морального могущества нации, о значительной роли выдающихся исторических личностей, в стремлении показать описываемые характеры не только через героику событий, через связи с большим миром бытия, но и через быт, через психологию.

«Походные записки» ИЛ. Лажечникова, как и другие формы мемуарно-дневникового повествования об Отечественной войне и заграничных походах, представляют собой «сферу внутри- и внелнтературных соприкосновений: индивидуальный опыт делается опытом истории, человеческий документ —- явлением искусства, искусство обретает страстность политической инвективы, фантазия соприкасается с фактом» (Янская И., Кордин В. Пределы достоверности. М, 1981, С. 23).

Действительно, индивидуальный опыт Лажечникова стал опытом истории. Историзм «Походных записок» послужил основой для историзма Лажечникова 30-х годов.

Во второй главе «Романтический исторический роман 30-х годов и его модификации» рассматривается художественный историзм и романтическая поэтика всех трех исторических романов писателя, делается акцент на спорных проблемах интерпретации романов, на выявлении характера их романтического историзма, некоторых аспектов жанровой специфики к романтической поэтики.

Поскольку вопрос о месте Лажечникова в литературном процессе 30-х годов XIX века обстоятельно исследован в диссертации Н.Г. Ильинской, отношение его романов к исторической прозе Загоскина, Масальского, Н. Полевого и др. специально не рассматривается. При этом в диссертации неизменно учитывается выдающаяся роль писателя в становлении жанра исторического романа в русской литературе.

В § 1 «Последний Новик» и принципы изображения романтического характера» анализируется исторический роман активного гражданского звучания с типично романтической поэтикой, в котором нашла яркое изображение историческая эпоха начала XVIH века в Лифляндии и России. Для Лажечникова характерна не социально-политическая мотивировка поведения героев, а

национально-историческая. «Поэзия истории», по Лажечникову, это проникновение в нравственный смысл истории, в ее дух, колорит, ее духовное своеобразие, в главную «идею» изображаемой эпохи: идею укрепления русского государства.

Анализ романа подтверждает, что романтизм Лажечникова — это сложная художественная система, предполагающая особую эстетику и особый тип историзма. Пока еще в центре «истина страстей», «поэзия истории», хотя и заметны попытки писателя объяснить сложные, противоречивые характеры условиями быта, среды, нравов. В диссертации подробно рассматриваются принципы изображения персонажей: психологизм в форме внутреннего монолога (как главный прием), а также прямые диалоги, авторские характеристики, портретные зарисовки, психологические детали. В романе действуют подлинно исторические лица (Петр I, Екатерина I, Иоганн Рейнгольд Паткуль, пастор Глик — исторический Эрнст Глюк, П.П. Шереметев, шведский главнокомандующий Шлиппенбах, князь Меншиков, глава раскола Андрей Денисов, Софья Алексеевна) и вымышленные лица (Владимир, или «последний Новик», Луиза Зегевольд, швейцарка Роза, Конрад из Торнео и другие). Все действующие лица связаны в один узел трагической судьбой «последнего Новика», рядом нравственно-п^ихологических коллизий и цепью исторических событий. Правда, эти события скорее выполняют роль фона, на котором развертывается действие, и воссоздают колорит эпохи, личные судьбы героев, хотя и ! зависят от них,-но управляются страстями. В романе отчетливо выдерживается характерный еще для классицизма принцип деления героев на идеальных и отрицательных, что перешло и в русский романтизм. «Последний Новик» — роман многогеройный, в нем множество сюжетных линий, побочных эпизодов, что ведет к недостаточной внутренней цельности и некоторой растянутости произведения.

В первом параграфе уделяется внимание и петровской теме в романе. Наделяя Петра только положительными чертами, автор, несомненно, искажал историческую и психологическую правду, однако после разгрома декабристов подобная трактовка Петра имела прогрессивный смысл.

В ранней статье «О воображении» Лажечников призывал писателей «раскидывать цветы воображения по сухому полю философии». Руководствуясь своей романтической установкой, писатель иногда не следит за исторической правдой как в изображении Петра, так и других исторических лиц, например, князя Мышицкого. Для Лажечникова-романтика важно вжиться в историческое прошлое,

показать его историческую неповторимость, колорит эпохи, раскрыть духовное содержание исторического процесса.

В § 2 — «Ледяной дом» и проблема исторической истины» анализируется обширная критическая и научная литература о романе и делается попытка самостоятельно подойти к спорному до сих пор вопросу о природе историзма Лажечникова, степени правдивости отдельных персонажей, о пушкинской оценке романа (упреки Пушкина в несоблюдении Лажечниковым исторической истины).

Присоединяясь к мнению С.М. Петрова и В.М. Коровина, мы рассматриваем изображение эпохи и Анны Иоановны как правдивое; что подтверждается анализом поэтических средств создания образа Анны, Петербурга, «ледяной символики» романа.

Весьма сложным представляется вопрос об исторической истинности образов Волынского, Тредиаковского, Бирона, особенно в связи с известным письмом Пушкина о романе от 3 ноября 1835 г. Если Н.Н. Петрунина доказывает, что Пушкин прав, упрекая Лажечникова в несоблюдении исторической истины при изображении Волынского, Тредиаковского, Бирона, то М.В. Нечкина, соглашаясь, что в споре прав Пушкин, заявляет, что он несправедливо бросил «неосмотрительные слова об уме и «талантах» Бирона (Лажечников И.И. Ледяной дом. М., 1977 со вступ. ст. Нечкиной М.В., С. 28). Н.Г. Ильинская в*своей диссертации считает, что вопрос об отношении Пушкина к Бирону «до сих пор не получил удовлетворительного освещения в литературе», что «мысль Пушкина о «великом уме и талантах» Бирона должна быть отвергнута как ошибочная, но «попытка объяснить бироновщину, исходя не из личных качеств временщика, а из всей системы общественного устройства, «духа времени», «нравов народа» необходимо признать большим достижением пушкинского историзма 30-х годов».

Высказывая свое отношение к этому вопросу, приводим переписку Пушкина и Лажечникова, где последний пытается доказать свою правоту. Пушкин, констатируя нарушение «истины исторической» в изображении Волынского, Тредиаковского, Бирона, восхищался романом, «многие страницы» которого «будут жить, доколе не забудется русский язык». «По всей вероятности, — пишет Г.Г. Ариель-Залесская, — работая в архивах над материалами о Пугачевском восстании, Пушкин прочитал и «Дело А.П. Волынского», и присоединенное к нему Бироном «Дело» Тредяаковского с его «Рапортом в имп. Академию наук» — свидетельство невероятных издевательств Волынского над Тредиаковским» (Пушкин. Исследования и материалы. Т. 2, М.-Л., 1958, С. 314-342).

Как доказывают М.Я. Цявловский и Н.Н. Петрунина, Пушкин собирался писать статью о «Ледяном доме». Об этом говорят, по мнению Н.Н. Петруннной, найденные в бумагах поэта «Записки об Артемии Волынском» и «Рапорт» Тредиаковского, специально заказанные Пушкиным. Рецензию Пушкин писать не стал, так как в сентябре 1836 г. вышел XII том «Библиотеки для чтения» с рецензией О.И. Сенковского на «Ледяной дом». Пушкин все же намеревался опубликовать в «Современнике» документы о Волынском и Тредиаковском, но смерть помешала ему. Они были опубликованы позднее («Рапорт» — в 1845, «Записки об Артемии Волынском» — в 1858). Лажечников же на веру принял те источники, которыми пользовался, к тому же его привлекли эффектные положения, яркие характеры, стремление воссоздать «поэзию истории». Подлинных исторических источников «Рапорта» и «Записок» он не знал. К тому же в его время была весьма популярной рылеевская оценка образа Волынского как тираноборца, патриота. Идеализация героев прошлого, их осрвременивание было характерно для декабристов. Все это отвечало концепции «поэзии историю) Лажечникова, его романтическому историзму. В диссертации о опорой на труды ведущих историков доказывается справедливость пушкинских оценок Волынского, Тредиаковского и его стремление объяснить «бироновщину» не личными качествами, а всей системой общественного устройства.

Создавая характеры исторических героев, Лажечников выбрал из изученных источников то, что соответствовало его общественному и эстетическому идеалу, стремясь в Волынском показать настоящего «русского барина, русского вельможу старых времен», горячего патриота и пылкого мужчину. Рисуя Тредиаковского, он отстаивал романтическую идею независимого гордого поэтического духа, поэтому не мог оправдать, как ему казалось, «преклонения перед властью» и дал его в сниженном виде, подчас гротескно. В главе подробно рассматривается романтическая поэтика при создании этих образов и делается вывод, что в споре Пушкина и Лажечникова об «исторической истине» столкнулись два подхода к изображению истории: реалистический и романтический. Лажечников, следуя «поэзии истории», не игнорируя в целом дух эпохи, ее диалектику, вносит много художественного вымысла, ставит часто в центр повествования личные судьбы героев, а не исторические события, исторических героев часто трактует по традиции, существовавшей в его время. Пушкин же считает, что самое важное для исторического романиста — «воскресить минувший век во всей его истине». Однако оба писателя оказываются близки в развитии вальтер-скоттовского принципа изображения

истории «домашним образом».

При анализе других образов романа, его композиции и жанровых особенностей в диссертации проводятся параллели с французским историческим романом («Собор Парижской богоматери» Гюго, «Сен-Мар» А. де Виньи), даются разные типы романтических портретов, рассматривается контрастное построение внутренних монологов, роль бытовых сцен, специфика местного колорита и другие особенности. Рассмотрение поэтики романа позволяет охарактеризовать его как архитектурно-романтический исторический роман (по классификации М.Б. Ладыгина в работе «Романтический роман». М, 1981), живописно воспроизводящий неповторимый колорит исторической эпохи.

В параграфе третьем «Басурман». Новое в изображении исторической эпохи» ведется полемика с Г.С. Литвиновой, которая считает этот роман реалистическим. В диссертации доказывается, что роман, вышедший в 1833 году, остается- романтическим, свидетельствующим об углублении историзма писателя,, взявшего' для сюжета трудную эпоху царствования Ивана III, Дается справка об исторической литературе, изученной писателем, а также характеристика Ивана Ш, исходя из * современной исторической литературы. Доказывается правдивость оценки Белинского: «Самая лучшая сторона в романе — историческая, а самое лучшее лицо — Иван III». При этом мы приходим к выводу об усилении реалистических начал в облике Ивана Ш (особенно в сцене, изъятой во втором и третьем изданиях романа по цензурным соображениям). Здесь налицо «вызревание реализма в романтизме», углубление исторической истины. Писатель приближается к пониманию, характера Ивана III как обусловленного эпохой. Вместе с тем в диссертации указывается на романтическую контрастность системы персонажа, яркие способы идеализации в образе Антона Эренштейна. ,,

В романе представлена гибель иллюзий и надежд героев. У Лажечникова доведены до высочайшего предела противоречия между расцветающей жизнью Антона и кровью его противников, дан яркий романтический контраст двух начал. Внешне конфликт разрешается победой темных сил, но роман пропитан надеждой писателя _лна грядущее возрождение всего прекрасного. Потрясающий трагизм произведения сглаживается верой в неувядающее человечество. Просветляющую струю в трагический финал романа вносит изображение детей, например, юного Андрюши Фиоравенти. «Басурман» Лажечникова — романтический исторический роман с лирическими отступлениями, с чрезвычайно эмоциональными авторскими комментариями, с типично романтической манерой письма.

Одним из критериев при подходе к историческому прошлому у писателя выступает критерий красочности, живописности, эффектности, что сближало Лажечникова с исторической живописью Н.В. Гоголя, так ярко проявившейся в его повести «Тарас Бульба».

Рассмотрение трех романов Лажечникова убеждает, что их историзм все углубляется и наконец автор, на наш взгляд, делает шаг к реалистическому раскрытию характера (как, например, в обрисовке Ивана Ш в изъятом по цензурным соображениям тексте). Кроме того, усиливается близость к исторической истине, поэтому три исторических романа можно рассматривать как три звена, три витка эволюции историзма писателя.

В главе Ш «Становление новой художественной реалистической системы» анализируется проза Лажечникова 40-бО-х годов, которой до сих пор давалась краткая, часто негативная оценка. В главе пять параграфов. В первом «Роман «Колдун на Сухаревой башне». Поиски новой художественной манеры» анализируются дошедшие до нас 4 фрагмента незавершенного исторического романа в эпистолярной форме об эпохе царствования Петра II, об ученом Брюсе, прозванном «колдуном на Сухаревой башне». Высказывается предположение, что роман не был закончен по причине двойственности художественных задач, поставленных автором. В напечатанном фрагменте весьма важен образ средневекового алхимика, который должен был закономерно привести к романтическому мистическому колориту романа. Вместе с тем Лажечников ставил перед собой и задачу конкретного изображения жизни, воссоздания исторических событий: дворцовых переворотов,, интриг. Приведенные фрагменты писем позволяют говорить о том, что Лажечников стремился в эпистолярной форме донести своеобразие отражаемой им бурной эпохи, через письмо передать психологию того или другого персонажа, сложность его внутреннего мира, его взаимоотношении с окружающими. Лажечников создает многогранные, противоречивые характеры, совмещающие в себе разные черты, отказывается от идеализации героев. В письме Остермана рисуется переломное время после смерти Петра I, когда возникла возможность дальнейшего пути развития страны. Таким образом, развивается тема исторического бытия. Отзвуки раздумий Лажечникова о своем времени явно находят здесь отражение.

В § 2 «Роман Беленькие, Черненькие и Серенькие» — реалистическое эпическое полотно» рассматривается новый уровень художественных поисков Лажечникова. Он чутко улавливает новые запросы времени. Утверждение реализма в русской литературе середины XIX века во многом способствовало обращению писателя к

жизни действительной.

С.А. Венгеров, сдержанно оценивающий творчество Лажечникова после «Басурмана», писал об этом романе, что привлекательность ему «придает эпическая простота и спокойствие, с которым разработан сюжет» (Лажечников И.И. Поли. собр. соч. В 12 т. СПб., 1901. Т. I. С. СХУШ). Эпическая простота и спокойствие осмысляются в диссертации как, в основном, признаки реалистической манеры письма. В отличие от густо насыщенных событиями исторических романов 30-х годов сюжет этого произведения лишен значительной событийности. Здесь всего три сюжетные линии: поездка главного героя Вани с матерью к деду в Москву, «деятельность» городничих Холодил, любовь Кати ГорлицыноЙ и Волгина. Композиция помогает создать образ медленно текущего времени, характерного для произведений Гоголя и Тургенева. Сюжет романа и само название отчетливо восходят к Гоголю и его знаменитой формуле, представленной во втором томе «Мертвых душ». Вместе с тем отмечается самостоятельность Лажечникова: он пытается корректировать и усложнить формулу Гоголя, создавая образы «сереньких», которые должны воплотить представления автора о многогранности человеческого характера, совмещающего в себе различные качества. Если у Гоголя резкий контраст, то у Лажечникова ощущается тенденция к углубленному изучению промежуточного звена — «сереньких», а также конкретизация «беленьких» и «черненьких». В центре романа портрет ровесника, современника писателя. Лажечников поставил перед собой заведомо «мемуарные» задачи — воскресить прошлое своего рода, однако перед нами роман особого типа — «полуавтобиографический», как называл его сам писатель, и «полифонический». Голос автора сливается с голосами личностей «беленьких», вступает в противоречие с героями негативной оценки — «черненькими». Своеобразна композиция романа, представляющего собой отдельные истории, объединенные образом Вани Пшеницына, который является свидетелем и комментатором событий. Тема «сереньких» поднимается уже в первой главе, где речь идет о семействе Пшеннцыных, их слугах и родных. Весь колорит первой тетради вводит в атмосферу жизни действительной. Автор дает яркие бытовые зарисовки из жизни жителей Холодни, крестьян из соседних деревень, поэтическую картину России. Во второй тетради сюжетные линии ослаблены, она представляет собой своеобразную хронику описания жизни городничих. Представлены разные типы чиновников, которые нарисованы сатирически. При типологической и генетической близости к Гоголю юмор Лажечникова более жесткий, он постоянно переходит в

сатиру, предваряя таким образом гротескную манеру изображения М.Е. Салтыкова-Щедрина. Сатирическая манера изображения помогает автору «обнажить» действительность.

Включаясь в общий сюжет романа, третья тетрадь имеет и самостоятельное значение, выступая как своего рода повесть в структуре романа. Эта повесть написана в духе традиций натуральной школы, детально разрабатывавшей тему и образ маленького человека. Образы «беленьких» героев построены на нескольких доминирующих чертах, причем идеальная доминанта задана с самого начала повести в образах Горлицына-отца и его дочери Кати.

Особенностью произведения является органическое слияние автобиографизма, документализма, лиризма с эпичностью повествования. Роман представляет собой сложное явление как в жанровом отношении, так и в способе художественного изображения. Используя разные жанровые формы: элементы путевого очерка, повести-воспоминания, романтической повести, исторической хроники, Лажечников создает достаточно широкое полотно русской жизни. Органически продолжая некоторые сентиментальные и романтические традиции, писатель стремится раскрыть и социальные механизмы окружающей действительности.

В § 3 «Мемуаристика И.И. Лажечникова 50-60-х годов» анализируются мемуары «Новобранец 1812 года (из моих памятных записок)», «Несколько заметок и воспоминаний по поводу статьи «Материалы для биографии АЛ. Ермолова», очерк мемуарного характера «Гримаса моего доктора (из походной засписной книжки 1813 года)», «Заметки для биографии Белинского», «Как я знал М.Л. Магницкого». Мемуарный очерк «Знакомство мое с Пушкиным» рассмотрен в главе второй в связи со спорами о «Ледяном доме» Пушкина и Лажечникова. Подчеркивается, что мемуары писателя отличает точность в описании событий и наряду с этим открыто выраженное личностное начало. Мемуары возникают много лет спустя после описываемых событий, но память писателя хорошо удерживает главные лица, факты, даты. Доказывается, что выступление Лажечникова в 50-60-е годы со своими мемуарами в печати было связано также с бурным ростом мемуаристки этого периода, а также с возможностью более широкой публикации в это время разного рода воспоминаний.

В § 4 «Немного лет назад» — роман о современности» делается попытка анализа романа, который детально никем не изучался. Произведение состоит из четырех частей. Время действия приходится на предреформенные десятилетия и заканчивается 1861 годом. Опора на

действительный факт ощущается на протяжении всего романа в изображении экономической отсталости предреформенной России. В диссертации анализируются основные образы романа, особый акцент делается на сопоставлении Ореста Лебединского и Евгения Базарова. Типологические связи Тургенева и Лажечникова свидетельствуют об общности изображаемых героев и близости их идейно-эстетических позиций. Орест Лебединский художественно выглядит бледнее, чем Базаров, в романе нет той остроты конфликта, что у Тургенева, но в целом характер разночинца верен жизни. В романе «Немного лет назад» по сравнению с предыдущими произведениями Лажечникова углубляется социальная проблематика» становится более ярко выраженной оценочная позиция автора, углубляется обличительная тенденция. По-прежнему ощутимы гоголевские традиции в изображении помещиков, дельцов чичиковского типа. Так, образ старого Елизара Опенкина напоминает скрягу Плюшкина, Хрюкановский — Собакевича, а молодой Самсон Опенкин — Чичикова. Лажечников часто вспоминает Гоголя, его «тройку-птицу», вместе с тем учитывая и новые тенденции русской литературы, опыт таких писателей, как Салтыков-Щедрин, Некрасов. Это доказывается анализом обличительных страниц романа, когда автор изображает ловкачей, буржуа. В образе Елизара Опенкина, его гротескной характеристике, на наш взгляд, явно выступают не только гоголевские, но и щедринские традиции. Скаредность становится доминантой образа Опенкина. Социальный гротеск отличает и образ помещика Хрюкановского. При непосредственно заявленных генетических связях с Гоголем и Щедриным созданные Лажечниковым сатирические образы, в свою очередь, могли оказать влияние на других русских писателей. Например, портрет Хрюкановского рождает ассоциации с характеристикой графа Чаплина в «Прологе» Чернышевского, изданном в 1877 году.

В романе введено много сюжетных линий, лирических отступлений, вставных эпизодов, что расширило границы произведения и вместе с тем обусловило растянутость повествования. Сложность художественного изображения в романе в том, что отдельные его страницы написаны рукой романтика. Особенно это отмечается в пейзажах и характеристике некоторых героев. Так, в истории Можайской, в ее портрете налицо романтический колорит. Описывая Красное сельцо и его окрестности, автор наряду с реалистическими деталями использует и романтический пейзаж. Таким образом, роман становится многосюжетным и многопроблемным повествованием, поднимающим целый ряд острых и злободневных тем. В произведении

силен социально-критический, обличительный пафос, что обуславливает появление ярко выраженной социальной сатиры. В романе реалистически раскрывается взаимоотношение человека и окружающей среды, дается история формирования характера, однако романтическая традиция продолжает быть дорогой для Лажечникова.

§ 5 «Внучка панцирного боярина» — новый тип «полуисторического» романа» посвящен анализу «романа из времен последнего польского мятежа» 1863 года. Изучив всю имеющуюся литературу об этом польском восстании и сравнив события, изображаемые в романе с подлинно историческими, приходим к выводу, что историческим романом в полном смысле его назвать нельзя, так как проблема польского восстания не является в нем стержневой (в центре проблемы нравственные), среди главных героев нет ни одного исторического лица, а о Людвиге Мерославском только вскользь упомянуто. Правда, автор пытается разобраться в движущих силах восстания (о чем говорит спор Стабровского с Сурминым), передать атмосферу января 1863 года как в Польше, так и в России, но это еще не дает оснований считать роман историческим. Лажечников сам называет его «полуисторическим». В 60-е годы такой тип романа порой возрождается в своеобразной, восходящей к романтизму форме, в нем историческая реальность даётся как фон, сама же сюжетная коллизия ассоциируется с современностью. При сопоставлении романа Лажечникова с романом А.К. Толстого «Князь Серебряный» делается вывод, что в том и другом произведении поднимаются проблемы, важные для людей 60-х годов, современников писателя. Здесь уже иное соотношение современности и истории, чем в романах 30-х годов, где современность сводилась к разного рода политическим аллюзиям. Сейчас на первом плане — современная проблематика, на втором — исторический фон. В диссертации выдвигается предположение, что по жанру это социально-психологический роман на историческую тему или своеобразная ветвь исторического романа, характерная для 60-х годов. Не ставя в центр сюжета описание польского восстания на разных этапах его развития, Лажечников окрасил свое произведение историческим колоритом.

В диссертации дается анализ героев и способов их изображения. Продолжая развивать принципы, намеченные еще в 30-е годы, Лажечников дает историю характера, прослеживает его формирование. Роман изобилует экскурсами в прошлое героев. Яркая речь, патетические монологи и диалоги, портрет, утонченный психологизм — таковы приемы раскрытия характера в новом романе писателя. Изображая русскую действительность, Лажечников дает реалистические

зарисовки главных действующих лиц и жизни простого народа. Писатель сознательно стремится к жизненной правде в повествовании, стараясь объективно изобразить действительность. Широта содержания, стремление к осмыслению исторических событий, внимание к психологическим коллизиям, детальная разработка характеров свидетельствуют о реализме романа, хотя и в нем обнаруживается связь Лажечникова с его романтическим прошлым.

В заключении делаются общие выводы, полученные в результате исследования:

1. Проза писателя отразила сложный многоступенчатый путь русской литературы от 30-х к 60-м годам. Лажечников был постоянно в центре идеологических, философских и художественных исканий. В творчестве писателя выразилось общее движение русской литературы от романтизма к реализму. Однако это движение не было прямолинейным, поэтому в позднем, в целом реалистическом, творчестве продолжают оставаться и романтические черты.

2. Ранние произведения Лажечникова создаются в духе сентиментальной традиции, которая была еще ощутима в литературе начала 19 века. Своеобразие историзма писателя в «Походных записках русского офицера» проявляется в том, что он изображает национальную жизнь и героев прежде всего в духовной, а не в социальной сущности, ставит в центр внимания проблему народности, показывает события в динамике.

3. В исторических романах Лажечникова 30-х годов налицо понимание истории как развивающегося процесса, признание органической связи эпохи современности и эпохи прошлого, изображение личности и эпохи, взаимоотношений персонажей в их эмоционально-духовной сущности.

4. Стремление автора к раскрытию духа той или иной эпохи идет в границах романтического постижения «народности» через обращение к русскому национальному характеру, местному колориту, изображению быта рисуемой эпохи.

5. Жанр исторического ' романа очень сложно, дифференцирование разработан писателем. Он создает разные модификации романа, учитывая европейские традиции: наряду с вальтер-скоттовскнми принципами Лажечников использует и опыт «архитектурного» романа де Виньи и В. Гюго.

6. Белинский и Пушкин высоко ценили исторические романы писателя, действенность романтического историзма, прогрессивную направленность их, хотя и отмечали некоторые отступления от фактов и хронологии. В споре между Пушкиным и Лажечниковым о «Ледяном

доме» столкнулись позиции романтического историзма и реалистического историзма.

7. В творчестве писателя 40-о"0-х годов отмечается реалистический характер прозы, постепенный отказ от экспрессивной манеры письма, углубление сатирического рисунка, стремление к многогранной обрисовке действующих лиц и другие особенности реалистической поэтики.

8. Произведения писателя отличает обращение к историческим осбытиям, злободневным темам и сюжетам. Он, несомненно, испытывает интерес к обличительному направлению в русской литературе. Материалы его романов свидетельствуют о том, что наряду с гоголевскими традициями он использует новые формы изображения, которые открыл Салтыков-Щедрин.

9. После значительного перерыва Лажечников вновь обращается к исторической теме («Внучка панцирного боярина»), но эта тема недавнего прошлого сплетена с изображением современности, с постановкой нравственных проблем и коллизий.

10. Анализ всей художественной прозы говорит о необходимости издания полного собрания сочинений писателя, куда войдет и драматургия, незаслуженно забытая исследователями. До Октября было издано три полных собрания сочинений Лажечникова, а после семнадцатого года — ни одного.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. «Походные записки русского офицера» И.И. Лажечникова (К проблеме жанра и историзма писателя) // Малые жанры в русской и советской литературе. Межвуз. сб. науч. трудов. — Киров, 1986. — С. 41-60 (в соавторстве).

2. А.С. Пушкин и В.Г. Белинский о своеобразии исторических романов И.И. Лажечникова. — Киров, 1988. — 29 с. Деп. в ИНИОН АН СССР № 35969 от 28.10.1988.

3. История и современность в романе «Басурман» И.И. Лажечникова (на примере дела А.Л. Витберга) // Вятская земля в прошлом и настоящем: тезисы докл. межвуз. конференции. — Киров, 1989. —С. 143-145.

4. Сентиментальные повести И.И. Лажечникова. — Киров,

1989.- 18 с. — Деп. в ИНИОН АН СССР № 40268 от 28 ноября 1989 г.

5. К проблеме художественного метода в романе И.И. Лажечникова «Немного лет назад» // Анализ художественного произведения: мужвуз. сборн. — Киров, 1993. — С. 31-45.

6. Роман «Внучка панцирного боярина» И.И. Лажечникова //

Анализ художественного произведения: межвуз. сб. — Киров, 1993. — С. 46-57.

7. Романы И.И. Лажечникова в издании вятского земства // Вятская земля в прошлом и настоящем: тезисы докл. межвуз. конф. — Киров, 1995. — С. 32-34.

8. Роман И.И. Лажечникова «Беленькие, Черненькие и Серенькие». К проблеме художественного метода // Анализ

литературного произведения: сб. науч. трудов. — Киров, 1995.— С. 39— 52.

9: Гофмановский мотив в «Гримасе моего доктора (Из походной записной книжки 1813 г.)» ИЛ. Лажечникова // Анализ литературного произведения. — Киров, 1995. — С. 53-55.