Лишь гении доступны для толпы!
Но ведь не все же гении - поэты?!
Не
изменяй намеченной тропы
И помни: кто, зачем и где ты.
Не пой толпе! Ни для кого не пой!
Для песни пой, не размышляя - кстати
ль!..
Пусть песнь твоя - мгновенья звук пустой, -
Поверь, найдется
почитатель.
Пусть индивидума клеймит толпа:
Она груба, дика, она - невежда.
Не
льсти же ей: лесть - счастье для раба,
А у тебя - цари надежда...
1907
Зарею жизни я светом грезил,
Всемирным счастьем и вечным днем!
Я был
так пылок, так смел, так весел,
Глаза горели мои огнем.
Мир рисовался - прекрасен, дивен.
Прожить, казалось, я мог шутя...
Зарею жизни я был наивен,
Зарею жизни я был дитя!
Закатом жизни порывы стихли,
Иссякли силы и жар погас.
Мне жаль
сердечно, не знаю - их ли,
Погибшей грезы ль, но близок час.
Он, ироничный, пробьет бесстрастно,
Я улетучусь, тоской объят...
Зарею жизни - все в жизни ясно!
Закатом жизни - всему закат!
1907
Бессонной ночью с шампанским чаши
Мы поднимали и пели тосты
За жизни
счастье, за счастье наше.
Сияли звезды.
Вино шипело, вино играло.
Пылали взоры и были жарки.
"Идеи наши, - ты
вдруг сказала, -
Как звезды - ярки!"
Полились слезы, восторга слезы...
Минуты счастья! Я вижу вас ли?
Запело утро. Сверкнули грезы.
Я звезды... гасли.
1907
Мигая, лампа освещала,
Как ландыш, чистые листы.
Лицо поэта озаряла
Улыбка ласковой мечты.
Я, углубляясь в воплощенья
Его измученной души,
Слыхал, как сердце в
упоенье
Мне пело: "Стихни... не дыши..."
С миражем в вдохновенном взгляде
Я аромат элегий пил.
Дышало маем от
тетради,
Сиренью пахло от чернил!
Как много разных ощущений
Я в этот вечер восприял:
Страданий,
бодрости, стремлений,
Поверив снова в идеал.
И в пору зимнюю пахнуло
На нас вдруг раннею весной.
Поэт молчал, жена
вздохнула,
Тоскливо пробил час ночной.
1907
Помните вечно заветы почившего,
К свету и правде Россию будившего,
Страстно рыдавшего,
Тяжко страдавшего
С гнетом в борьбе.
Сеятель! Зерна взошли светозарные:
Граждане, вечно тебе благодарные,
Живы заветами,
Солнцу обетами!
Слава тебе!
1907
Неумолчный шум плотины;
Пена с зеленью в отливе;
Камни - в ласке
теплой тины;
Ива, жмущаяся к иве;
Государя домик низкий -
Пункт во
дни его охоты -
Спит у быстрой речки близкой,
Мрачно хмурясь отчего-то;
Историческое зданье
Над рекой стоит убого;
Зданье знатно по
преданью,
Стариною зданье строго.
Спеет в холоде кротекус -
Диссонанс унынья фону;
Добродушно смотрит Термос,
Встав на ржавую
колонну.
Не в сверкающем чертоге
Он поставлен,- у плотины
На
проселочной дороге,
Встарь, во дни Екатерины;
Вея прошлым, бюст чугунный
Выделяется в ракитах;
Он причудлив ночью лунной
В ветвях, инеем
повитых.
В старой мельнице колеса
Воду пенят равнодушно.
Здесь
рождаются вопросы,
В голове теснятся дружно.
Здесь, где все так
элегично,
Так пустынно, одичало,
Мысль с природой гармонична
И для
отдыха - причалы;
Здесь, где веяньем культуры
Не всколышены ракиты,
Где избушки дремлют, хмуры,
Здесь идеи не убиты.
Приходи, усталый
духом
Брат, изверившийся в счастье,
И лови здесь чутким слухом
В
шуме вод слова участья;
Приходи, ослабший верой
В солнце, в утренние
зори,
Приходи и вникни в серый
Колорит - целитель горя.
Исцелишься
от кручины,
Наберешься сил счастливых
Под глубокий шум плотины,
Под
напевы ив тоскливых.
1907
Чайка летела над пасмурным морем,
Чайка смотрела на хмурые волны:
Трупы качались на них, словно челны,
Трупы стремившихся к утру и зорям.
Коршун кричал над кровавой равниной,
Коршун смотрел на кровавые лужи;
Видел в крови замерзавших от стужи,
Трупы стремившихся к цели единой.
Каркая, горя вещунья - ворона
Села на куполе сельского храма.
Теплые
трупы погибших без срама -
Памятник "доблестных" дел эскадрона.
1907
Моя мечта - моряк-скиталец...
Вспеняя бурный океан,
Не раз причаливал
страдалец
Ко пристаням волшебных стран.
Не раз чарующие взоры
Сулили
счастье моряку,
Но волн изменчивые горы
Вновь к океану-старику
Руль
направляли у голландца,
И с местью тайною в глазах
Пускался он в морские
танцы
На сумасшедших парусах.
Стремился он победоносно,
Своим
безумьем смел и горд,
И, прорезая волны грозно,
Вплывал в разбуженный
фиорд.
Еще встревоженные волны
Грозили смертью рыбакам,
Еще
испуганные челны
Стремились в страхе к берегам,
Еще, как дьявольские
трубы,
В горах не замерли гудки,-
А он, смеясь над сушей грубо,
В
порыве злобы и тоски,
В своем отчаянье скитанья
И без надежды в якоря,
Спешил на новые страданья,
Стремился в новые моря.
Пусть мне грозит
небесный палец,
Но дерзновенно я почту
Мечту - как он, моряк-скиталец,-
Мою гонимую мечту!
10 августа 1908
Я полюбил ее зимою
И розы сеял на снегу
Под чернолесья бахромою
На запустелом берегу.
Луна полярная, над тьмою
Всходя, гнала седую мгу,
Встречаясь с
ведьмою хромою,
Поднявшей снежную пургу.
И, слушая, как стонет вьюга,
Дрожала бедная подруга,
Как беззащитная
газель;
И слушал я, исполнен гнева,
Как выла злобная метель
О смерти зимнего
посева.
Август 1908
Пейзаж ее лица, исполненный так живо
Вибрацией весны влюбленных душ и
тел,
Я для грядущего запечатлеть хотел:
Она была восторженно красива.
Живой душистый шелк кос лунного отлива
Художник передать бумаге не сумел.
И только взор ее, мерцавший так тоскливо,
С удвоенной тоской, казалось,
заблестел.
И странно: сделалось мне больно при портрете,
Как больно не было давно
уже, давно.
И мне почудился в унылом кабинете
Печальный взор ее, направленный в окно.
Велик укор его, и ряд тысячелетий
Душе моей в тоске скитаться суждено.
Август 1908
...То ненависть пытается любить
Или любовь хотела б ненавидеть?..
Минувшее я жажду возвратить,
Но, возвратив, боюсь его обидеть,
Боюсь
его возвратом оскорбить.
Святыни нет для сердца святотатца,
Как доброты у смерти... Заклеймен
Я совестью, и мне ли зла бояться,
Поправшему любви своей закон!
Но грешники - безгрешны покаяньем,
Вернуть любовь - прощение вернуть.
Но как боюсь я сердце обмануть
Своим туманно-призрачным желаньем:
Не месть ли то? Не зависть ли? Сгубить
Себя легко и свет небес не
видеть...
Что ж это: зло старается любить,
Или любовь мечтает
ненавидеть?..
23 сентября 1908
О люди жалкие, бессильные,
Интеллигенции отброс,
Как ваши речи злы
могильные,
Как пуст ваш ноющий вопрос!
Не виновата в том крестьянская
Многострадальная среда,
Что в вас сочится кровь дворянская,
Как
перегнившая вода.
Что вы, порывами томимые,
Для жизни слепы и слабы,
Что вы, собой боготворимые,
Для всех пигмеи и рабы.
Как вы смешны с
тоской и мукою
И как несносны иногда..
Поменьше грез, рожденных скукою,
Побольше дела и труда!
Сентябрь 1908
Я помню: день смеялся блеском
Июльских солнечных лучей.
Форель
заигрывала плеском,
Как дева - ласкою очей.
Лес щебетал в расцветшем гуле,
И вот пришли ко мне певцы,-
Они запели
об июле,
И песнь неслась во все концы.
Своею песней разукрасив
Плотину, мельницу и парк,
Уехал милый
Афанасьев
Из-под ветвей зеленых арк.
И вслед за ним, вечерним часом,
Под звуки гимна моего,
Ушел
отмеченный Парнасом
Мой незабвенный Комифо.
Октябрь 1908
Весна - и гул, и блеск, и аромат...
Зачем мороз снежинки посыпает'?
Наряд весны нежданной стужей смят,
А сад еще весной благоухает!..
Но солнце вновь дробит лучистый звон
И лед в лучах певучих растопляет -
Опять весна взошла на пышный трон,
И снова сад весной благоухает!
Ноябрь 1908
Месяц гладит камыши
Сквозь сирени шалаши...
Все - душа, и ни души.
Все - мечта, все - божество,
Вечной тайны волшебство,
Вечной жизни
торжество.
Лес - как сказочный камыш,
А камыш - как лес-малыш.
Тишь - как жизнь,
и жизнь - как тишь.
Колыхается туман -
Как мечты моей обман,
Как минувшего роман...
Как душиста, хороша
Белых яблонь пороша...
Ни души, и все - душа!
Декабрь 1908
Бледнел померанцевый запад,
В горах голубели туманы,
И гибко, и цепко
сплетались
В объятьях над вами лианы.
Сквозь кружева листьев ажурных
Всплывали дворцов арабески,
Смеялись
алмазы каскадов
Под их пробужденные плески.
Вам слышался говор природы,
Призывы мечтательных веток,
И вы
восхищалися пляской
Стрекоз, грациозных кокеток.
Растенья дышали душисто
Вечерним своим ароматом,
И птицы,
блаженствуя, пели -
Как вы, восхищаясь закатом.
Весь мир оживал при закате
По странной какой-то причуде...
И было так
странно, так дивно
Вам, жалкие темные люди!
И было вам все зто чуждо,
Но так упоительно ново,
Что вы поспешили...
проснуться,
Боясь пробужденья иного...
1908
Проснулся хутор.
Весенний гутор
Ворвался в окна... Пробуждены,
Запели - юны -
У лиры струны,
И распустилась сирень весны.
Запахло сеном.
И с зимним пленом
Земля простилась.. Но - что за
сны7..
Согнулись грабли...
Сверкнули сабли
И надрубили сирень
весны!..
1908
Я коронуюсь утром мая
Под юным солнечным лучом.
Весна, пришедшая из
рая,
Чело украсит мне венцом.
Жасмин, ромашки, незабудки,
Фиалки, ландыши, сирень
Жизнь отдадут -
цветы так чутки! -
Мне для венца в счастливый день.
Придет поэт, с неправдой воин,
И скажет мне: "Ты быть достоин
Моим
наследником; хитон,
Порфиру, скипетр - я, взволнован,
Даю тебе... Взойди на трон,
Благословен и коронован".
1908
Сон лелея, лиловеет запад дня.
Снова сердце для рассудка западня.
Только вспомню о тебе - к тебе влечет.
Знаешь мысли ты мои наперечет.
И хочу иль не хочу - к тебе без слов
Я иду... А запад грустен и лилов.
1908
Поет июнь, и песни этой зной
Палит мне грудь, и грезы, и рассудок,
Я
изнемог и жажду незабудок,
Детей канав, что грезят под луной
Иным цветком, иною стороной.
Я и хочу: сирени запах жуток,
Он грудь
пьянит несбыточной весной;
Я их хочу: их взор лазурный чуток
И аромат целебен, как простор.
Как я люблю участливый их взор!
Стыдливые, как томны ваши чары...
Нарвите мне смеющийся букет,-
В нем будет то, чего в сирени нет,
А
ты, сирень, увянь в тоске нектара.
1908
- Нет, положительно, искусство измельчало,
Не смейте спорить, граф,
упрямый человек!
По пунктам разберем и самого начала;
Начнем с поэзии:
она полна калек.
Хотя бы Фофанов: пропойца и бродяга,
А критика ему дала
поэта роль...
Поэт! Хорош поэт... ходячая малага!..
И в жилах у него не
кровь, а алкоголь.
Как вы сказали, граф? До пьянства нет нам дела?
И что
критиковать мы можем только труд?
Так знайте ж, книг его я даже не смотрела:
Неинтересно мне!.. Тем более что тут
Навряд ли вы нашли б занятные
сюжеты,
Изысканных людей привычки, нравы, вкус,
Блестящие балы, алмазы,
эполеты,-
О, я убеждена, что пишет он "еп russe".
Естественно, что нам,
взращенным на Шекспире,
Аристократам мысли, чувства и идей,
Неинтересен
он, бряцающий на лире
Руками пьяными, безвольный раб страстей.
Ах, да не
спорьте вы! Поэзией кабацкой
Не увлекусь я, граф, нет, тысячу раз нет!
Талантливым не может быть поэт
С фамилией - pardon! - такой... дурацкой.
И как одет! Моп Dieu! Он прямо хулиган! ..
Вчера мы с Полем ехали по
парку,
Плетется он навстречу - грязен, пьян;
Кого же воспоет такой
мужлан? .. кухарку?!
Смазные сапоги, оборванный тулуп,
Какая-то ужасная
папаха...
Сам говорит с собой... Взгляд страшен, нагл и туп...
Поверите?
Я чуть не умерла от страха.
Не говорите мне: "Он пьет от неудач!"
Мне,
право, дела нет до истинной причины.
И если плачет он, смешон мне этот плач:
Сентиментальничать ли создан мужичина
Без положенья в обществе, без
чина?!
1908
1
Идет весна, поет весна,
Умы дыханьем кружит,
Природа вмиг пробуждена!
Звенит весна! Шумит весна!
Весной никто не тужит!
Весною радость
всем дана!
Живет весна - живит весна,
Весь мир дыханьем кружит!
2
Бегут ручьи, бурлят ручьи!
Играют, пляшут воды!
Купает солнце в них
лучи!
Спешат, шумят, бурлят ручьи,
Как радостные годы.
И под лучами,
как мечи,
Лед рубят бешено ручьи,
Ревут, бушуют воды!
3
Чаруют, трелят соловьи,
Плывут струй сирени...
Тревожит душу зов
любви,
Сирень, весна и соловьи...
Мечты о страстном плене...
Нет
сна... Желание в крови...
Она - в мечтах... Ах, соловьи!
Ах, томный бред
сирени!
4
Вокруг - все жизнь, любовь и свет,
Веселье, смех и розы!
Поет
восторженно поэт
Весну, любовь, и жизнь, и свет,
Живительные грезы,
И то поет, чего и нет!..
Простим ему - так весел свет,
Так мелодичны
розы! ..
1908
То было, может быть, давно,
А может быть, совсем недавно.
Ты,
опираясь на окно,
Ждала меня, как Ярославна.
А я, как Игорь, что в полон
Был взят ордою половецкой,
Томился,
звал,- и Аполлон
Манил меня улыбкой детской.
Не мог препятствия кандал
Я сбросить, пылу чувств в угоду,
И я
страдал, и я рыдал,
Моля судьбу вернуть свободу.
Мне улыбнулся как-то день,-
И я бежал к тебе бесславно.
Ты шла по
саду, точно тень,
Грустна, верна, как Ярославна.
Была задумчивая ночь
Погружена в свои загадки...
Ты шла спокойно, без
оглядки,
Я - за тобой, но вскоре - прочь:
Раз не почувствовала ты
Своей душой, чутьем прихода
Того, кто
близок,- что мечты!
Что упоенье! Что свобода!..
И я ушел... В душе темно...
А ты все ждешь, как Ярославна...
То было,
может быть, давно,
Но может быть, совсем недавно.
Январь 1909
Бежит, дрожит на жгучем побережье
Волна, полна пленительных былин.
Везде песок, на нем следы медвежьи.
Центральный месяц - снова властелин.
И ни души. Весь мир - от солнца! - вымер.
Но все поет - и море, и песок.
Оно печет, небесный князь Владимир,
И облако седйт его висок.
С зайчатами зажмурилась зайчиха,
И к чайке чиж спешит песочком вскачь.
В душе трезвон. На побережье тихо.
И слабый бодр, и истомлен силач.
Апрель 1909
И помни: от века из терний
Поэта заветный венок.
Валерий Брюсов
Мой смех ответом суждений язве!
Поэт сознаньем себя велик!
Вы,
судьи,- кто вы? Вы боги разве,
Что вам доступен небес язык?
Когда кто видел, чтоб к солнцу совы
Свой обращали полночный взор?
Когда кто слышал, что песни зовы
Дороже людям, чем шумный вздор?
О вы, слепые земли пигмеи,
Что вам до звуков святой трубы!
В
безмозглой злобе - всегда вы змеи,
В убогом гневе - всегда рабы.
Смешон и жалок поэт, доступный
Толпе презренной и зверски злой,
Толпе
бездарной, толпе преступной,-
Развенчан гений ее хвалой.
Но славен ясно, но славен вечно
Певец, желанный душе певца.
Кто чует
смутно, кто жив сердечно -
Тому пою я с зарей лица.
Алрель 1909
Холодным майским днем
Я в лес вошел. Валежник
Хрустел во мху. За пнем
Мне встретился подснежник.
О девственный цветок -
Весенних грез предтеча!
В тебе я видеть мог
Прекрасное Далече.
Мне вспомнилась она -
Подснежник увлечений.
Тогда была весна
И
страсть без заточений.
Промчалось... Унеслось..
Подснежник сорван давний.
Хор чувств
разноголос,
И сердце спит за ставней.
Но верю горячо,
Так искренне я верю,
Что свижусь с ней еще,
Верну
свою потерю.
Недаром же за пнем
Расцвел опять подснежник...
Иду, обманут днем,
И жду... хрустит валежник.
5 мая 1909
Милый мой, иди на ловлю
Стерлядей, оставь соху...
Как наловишь,
приготовлю
Переливную уху.
Утомился ты на пашне,-
Чай, и сам развлечься рад.
День сегодня - как
вчерашний,
Новый день - как день назад.
Захвати с собою лесы,
Червяков и поплавки
И ступай за мыс на плесы
Замечтавшейся реки.
Разведи костер у борозд,
Где ковровые поля;
Пусть потрескивает
хворост,
Согревается земля...
А наловишь стерлядей ты
И противно узких щук,
Поцелуй головку флейты
-
И польется нежный звук.
Засмеясь, я брошу кровлю
И, волнуясь и спеша,
Прибегу к тебе на
ловлю,
Так прерывисто дыша.
Ты покажешь мне добычу
(У меня ведь ты хвастун!),
Скажешь мне: "Давно
я кличу!" -
И обнимешь, счастьем юн.
И пока, змеяся гибкой,
Стройной тальей у костра,
Ужин лажу,- ты с
улыбкой
(А улыбка так остра!)
Привлечешь меня, сжигая,
Точно ветку - огонек,
И прошепчешь:
"Дорогая!" -
Весь - желанье, весь - намек...
Май 1909
Мирра Лохвицкая
И она умерла молодой,
Как хотела всегда умереть!..
Там, где ива
грустит над водой,
Там покоится ныне и впредь.
Как бывало, дыханьем
согреть
Не удастся ей сумрак густой,
Молодою ждала умереть,
И она
умерла молодой.
От проезжих дорог в стороне
Есть кладбище, на нем - островок,
И в
гробу, как в дубовой броне,
Спит царица без слез, без тревог,
Спит и
видит сквозь землю - насквозь, -
Кто-то светлый склонился с мечтой
Над
могилой и шепчет: "Сбылось,-
И она умерла молодой".
Этот, грезой молящийся, - кто?
Он певал ли с почившей дуэт?
Сколько
весен душой прожито?
Он поэт! Он поэт! Он поэт!
Лишь поэту она дорога,
Лишь поэту сияет звездой!
Мирра в старости зрила врага -
И она
умерла молодой.
Май 1909
Синь неба облачного матова.
В сопровожденье пса лохматого
Как клочья
ваты, облака.
Иду к реке,- шумит река.
Шумит река, пьет дождь, как сок, она;
Ждут тучи в вышнем далеке.
Все
в беспорядке. Вроде локона,
Волна завилась на реке.
Май 1909
Весь малахитово-лазурный,
Алмазно-солнечным дождем,
Как лед
прозрачный и ажурный,
Каскад спадает колесом.
Купает солнце луч пурпурный,
И пыль студеная кругом.
Как властен бег
стремнины бурный!
Я быть хочу ее вождем!
А пена пляшет, пена мечет
И мылит камни и столбы.
Парит на небе
гордый кречет
И говорит без слов: "Рабы!
Когда б и вы, как водопад,
Вперед неслись, а не назад!"
Июнь 1909
К. Фофанов
Умерла она в пору августа,
Когда зелень трав и дубрав густа,
Когда в
воздухе вкус малиновый,
Когда ночь дрожит в тьме осиновой.
Умерла она,
ясно ведая,
Что такое смерть, храбро следуя
За давнишними пожеланьями
Молодой уснуть, с колебаньями
Незнакомая... И правдивая,
И невинная,
и красивая! ..
Умерла она, сделав грустно нам...
К ней путем идем, болью
устланным,
На могилу к ней, одинокую,
Как она была, на далекую...
Там помолимся о душе ее:
- Да прославится имя твое!
Июнь 1909
Все - Пушкины, все - Гете, все - Шекспиры.
Направо, влево, сзади,
впереди...
Но большинство из лириков - без лиры,
И песни их звучат не из
груди...
Все ремесло, безвкусие и фокус,
Ни острых рифм, ни дерзостных мазков!
И у меня на "фокус" рифма - "флокус",
А стиль других - стиль штопаных
носков.
Изношены, истрепаны, банальны
Теперь стихи, как авторы стихов.
Лубочно вдохновенны и подвальны
Их головы - без нужного голов.
Титаны - все, а вместе с тем - все крохи,
Швейцар, столяр, извозчик и
купец -
Все, все поют, смеша, как скоморохи,
Гадливость вызывая, как
скопец.
И хочется мне крикнуть миллионам
Бездарностей, взращенных в кабаке:
"Приличней быть в фуражке почтальоном,
Чем лириком в дурацком колпаке".
Июнь 1909
Я речь держу... Да слушает, кто хочет!
Черствеет с каждым днем суровый
мир.
Порок гремит, сверкает и грохочет.
Он - бог земли! Он - мировой
кумир!
Я речь держу... Да слушает, кто может!
Искусство попирается стопой.
Его огонь болотный мрак тревожит,
Его огонь ослаб перед толпой.
Я речь держу... Да слушает, кто верит!
Настанет день - искусство станет
звук:
Никто значенья строго не измерит,
И, может быть, никто не примет
мук.
Я речь держу... Да слушает, кто близок!
Настанет день, день эпилога
чувств.
Тот день убьет (зачем же он так низок?)
Вселенную - искусство из
искусств!
Июнь 1909
Очам твоей души - молитвы и печали,
Моя болезнь, мой страх, плач совести
моей;
И все, что здесь в конце, и все, что здесь вначале,
Очам души
твоей...
Очам души твоей - сиренью упоенье
И литургия - гимн жасминовым ночам;
Все, все, что дорого, что будит вдохновенье,-
Души твоей очам!
Твоей души очам - видений страшных клиры...
Казни меня, пытай! Замучай!
Задуши! -
Но ты должна принять! .. И плач и хохот лиры -
Очам твоей
души! ..
Июнь 1909
Не может быть, вы лжете мне, мечты!
Ты не сумел забыть меня в разлуке...
Я вспомнила, когда в приливе муки
- Ты письма сжечь хотел мои...
сжечь!.. ты!..
Я знаю, жгут бесценные дары:
Жжет молния надменные вершины,
Поэт - из
перлов бурные костры,
И фабрикант - дубравы для машины;
Бесчувственные люди жгут сердца,
Забывшие для них про все на свете;
Разбойник жжет святилище дворца,
Гордящегося пиршеством столетий;
И гении сжигают мощь свою
На алкоголе - символе бессилья...
Но письма
сжечь - где я тебе пою
Свою любовь! Где распускаю крылья!
Их сжечь нельзя - как вечной красоты!
Их сжечь нельзя - как солнечного
неба!
В них отзвуки Эдема и Эреба...
Не может быть! Вы лжете мне, мечты!
Июнь 1909
В полях созрел ячмень.
Он радует меня!
Брожу я целый день
По
волнам ячменя.
Смеется мне июль,
Кивают мне поля.
И облако - как тюль,
И солнце
жжет, паля.
Блуждаю целый день
В сухих волнах земли,
Пока ночная тень
Не
омрачит стебли.
Спущусь к реке, взгляну
На илистый атлас;
Взгрустнется ли,- а ну,
А ну печаль от глаз.
Теперь ли тосковать,
Когда поспел ячмень?
Я всех расцеловать
Хотел бы в этот день!
Июль 1909
"Все по-старому...- сказала нежно.-
Все по-старому..."
Но смотрел я в
очи безнадежно -
Все по-старому...
Улыбалась, мягко целовала -
Все
по-старому...
Но чего-то все недоставало -
Все по-старому...
Июль 1909
Выйди в сад... Как погода ясна!
Как застенчиво август увял!
Распустила коралл бузина,
И янтарный боярышник - вял.
Эта ягода -
яблочко-гном...
Как кудрявый кротекус красив.
Скоро осень окутает сном
Теплый садик, дождем оросив.
А пока еще - зелень вокруг
И вверху
безмятежная синь;
И у клена причудливых рук -
Много сходного с лапой
гусынь.
Как оливковы листики груш!
Как призывно плоды их висят!
Выйди в сад и чуть-чуть поразрушь,-
Это осень простит... Выйди в сад.
Август 1909
Они способны, дети века,
С порочной властью вместо прав,
Казнить за
слабость человека,
Стихийно мощь его поправ.
Они способны, дети века,
Затменьем гения блеснуть...
Но он,
поруганный калека,
Сумеет солнечно уснуть.
Негодованье мстит жестоко,
Но чем? Кому я стану мстить?
Мой гнев, как
кровь зари Востока,
Ничто не в силах укротить!
О гнев клокочущий, бурунный,
Убей мне сердце,- я умру
За лиры
изгородью струнной
С проклятьем злобе и... добру!
Закат любви, как звезды, кроткой,
Бей милосердия сосуд:
За лиры
струнною решеткой
Паяц над миром правит суд.
Нахмурьтесь, ясные сапфиры,
Где всходит карою заря,
За струнной
изгородью лиры
Судьи паденье озаря...
Сентябрь 1909
Волнистый сон лунящегося моря,
Мистическое око плоской камбалы,
Плывет луна, загадочно дозоря
Зеленовато-бледный лик сомнамбулы.
У старых шхун целует дно медуза,
Качель волны баюкает кораблики,
Ко
мне во фьорд везет на бриге Муза
Прозрачно-перламутровые яблоки.
В лиловой влаге якорь тонет... Скрип.
В испуге колыхнулась пара раковин,
Метнулись и застыли стаи рыб,
Овин полей зовет и манит в мрак овин.
Вот сталью лязгнул бриг о холод скал,
И на уступ спустилась Муза облаком.
Фиорд вскипел, сердито заплескал
И вдруг замолк, смиренным строгим
обликом.
Она была стройна и высока,
Как северянка, бледная и русая,
Заткала
взор лучистая тоска,
Прильнув к груди опаловою бусою.
Нет, в Музе нет античной красоты,
Но как глаза прекрасны и приветливы!
В ее словах - намеки и мечты,
Ее движенья девственно кокетливы.
Она коснулась ласково чела
Устами чуть холодными и строгими
И яблоки
мне сыпать начала,
Вдохновлена созвездьями высокими.
К лицу прижав лицо, вся - шорох струй,
Запела мне полярную балладу...
О Муза, Муза, чаще мне даруй
Свою неуловимую руладу.
И яблоко за яблоком к устам,
К моим устам любовно подносила.
По всем
полям, по скалам и кустам
Задвигалась непознанная сила.
Везде заколыхались голоса,
И скоре в мощный гимн они окрепли:
Запело
все - и море, и леса,
И даже угольки в костровом пепле.
А утром встал, под вдохновенья гром,
Певец снегов с обманчивой постели,
Запечатлев внимательным пером
Виденья грез в изысканной пастели.
Октябрь 1909
Болела роща от порубок,
Душа - от раненой мечты.
Мы шли по лесу: я да
ты,
И твой дубленый полушубок
Трепали дружески кусты -
От поздней
осени седые,
От вешних почек далеки,
Весною - принцы молодые,
Порой
осенней - голяки.
Уже зазвездились ночные
Полей небесных светляки.
Уже порядком было снега,
Хрустели валенки в снегу,
Мы шли, а нам
хотелось ега
Под бесшабашную дугу.
Люблю дугою говорливой
Пугать лесов сонливых глушь!
На тройке шустрой
и сварливой
Ломать кору дорожных луж!
Эхма... В душе моей гулливой
Живет веселый бес - Разрушь.
Эй, бес души, гуляй, найди-ка,
Найди-ка выход для проказ!
Давай
посулы напоказ!
Но бес рыдал в бессилье дико,
И жалок был его приказ.
А мы все шли, все дальше, дальше,
Среди кустов и дряблых пней,
Стремясь уйти от шумной фальши,
Дыша свободней, но больней.
...Присел ты, мрачный, на обрубок
Червями съеденного пня...
Стонала
роща от порубок,
Душа - от судного огня...
20 ноября 1909
Не завидуй другу, если друг богаче,
Если он красивей, если он умней.
Пусть его достатки, пусть его удачи
У твоих сандалий не сотрут ремней...
Двигайся бодрее по своей дороге,
Улыбайся шире от его удач:
Может
быть, блаженство - на твоем пороге,
А его, быть может, ждут нужда и плач.
Плачь его слезою! Смейся шумным смехом!
Чувствуй полным сердцем вдоль и
поперек!
Не препятствуй другу ликовать успехом:
Это - преступленье! Это
- сверхпорок!
1909
Она на пальчиках привстала
И подарила губы мне.
Я целовал ее устало
В сырой осенней тишине.
И слезы капали беззвучно
В сырой осенней тишине.
Гас скучный день - и
было скучно,
Как все, что только не во сне.
1909
Я не лгал никогда никому,
Оттого я страдать обречен,
Оттого я людьми
заклеймен,
И не нужен я им потому.
Никому никогда я не лгал.
Оттого жизнь печально течет.
Мне чужды и
любовь, и почет
Тех чья мысль - это лживый закал.
И не знаю дороги туда,
Где смеется продажная лесть.
Но душе утешение
есть:
Я не лгал никому никогда.
1909
Хочу туда - где море бирюзово,
Где у звезды сочнее лепестки,
Где спит
палач-вулкан на страже зова,
Где от избытка счастья - вздох тоски...
Хочу туда, где чувствуют грозово,
А потому - раздолия узки!
Звучи,
душа, в мечтаньях замирая...
Но край ли то? Мираж ли только края?
Везде лазорь, повсюду померанцы,
Надменность пальм и лунь лимонных рощ,
На женских лицах спелые румянцы,
Весь музыка - алмазноструйный дождь
Там вечный пир, и музыка, и танцы,
Победный клич и дерзостная мощь!..
Я вся - полет под ураганом зова!..
Хочу туда - любить тебя грозово!
1909
Когда ночами все тихо, тихо,
Хочу веселья, хочу огней,
Чтоб было
шумно, чтоб было лихо,
Чтоб свет от люстры гнал сонм теней!
Дворец безмолвен, дворец пустынен,
Беззвучно шепчет мне ряд легенд...
Их смысл болезнен, сюжет их длинен,
Как змеи черных ползучих лент...
А сердце плачет, а сердце страждет,
Вот-вот порвется, того и ждешь...
Вина, веселья, мелодий жаждет,
Но ночь замкнула,- где их найдешь?
Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!
Пускайся, Муза, в экстазный пляс!
И что нам - призрак! И что - угрозы!
Искусство с нами - и Бог за нас!..
1909
Наша встреча - Виктория Регия:
Редко, редко в цвету...
До и после нее
жизнь - элегия
И надежда в мечту.
Ты придешь - изнываю от неги я,
Трепещу на лету.
Наша встреча -
Виктория Регия:
Редко, редко в цвету...
1909
Мирра Лохвицкая
Над тихо дремлющим прудом,
Где тишина необычайная,
Есть небольшой
уютный дом
И перед домом - роза чайная.
Над нею веера стрекоз -
Как опахала изумрудные;
Вокруг цветы струят
наркоз
И сны лелеют непробудные.
В пруде любуется фасад
Своей отделкой прихотливою;
И с ней
кокетничает сад,
Любуясь розою стыдливою.
Но дни и ночи, ночи, дни -
Приливы грусти необычные.
И шепчет роза:
"Мы - одни
С тобою, сад мой, горемычные..."
А между тем, с огней зари
И до забвения закатного,
В саду пигмеи, как
цари,
Живут в мечте невероятного.
Они хохочут и шумят,
Ловя так алчно впечатления;
Под их ногами сад
измят:
Бессмертье - часто жертва тления! ..
Что станет с розой, если весть
О ней дойдет до них случайная?..
И, не
успевшая расцвесть,
Спешит увянуть роза чайная...
1909
Сегодня утром зяблики
Свистели и аукали,
А лодку и кораблики
Качели волн баюкали.
Над тихою деревнею
Дышали звуки вешние,
И пред избушкой древнею
Светлела даль поспешнее.
Хотелось жить и чувствовать
Зарей студено-ясною,
Смеяться и
безумствовать
Мечтой - всегда напрасною!
1909
У мельницы дряхлой, закутанной в мох
Рукою веков престарелых,
Где с
шумом плотины сливается вздох
Осенних ракит пожелтелых,
Где пенятся воды
при шуме колес,
Дробя изумрудные брызги,
Где стаи форелей в задумчивый
плес
Заходят под влажные взвизги
Рокочущих, страстных падучих валов,
Где дремлет поселок пустынный,-
Свидетель пирушек былых и балов,
Дворец приютился старинный.
Преданье в безлистную книгу времен
Навек
занесло свои строки;
Но ясную доблесть победных знамен
Смущают все
чьи-то упреки.
Нередко к часовне в полуночный час
Бредут привиденья на
паперть
И стонут, в железные двери стучась,
И лица их белы, как
скатерть.
К кому обращен их столетний упрек
И что колыхает их тени~
А в залах пирует надменный порок,
И плачут в подполье ступени...
1909
Прост и ласков, как помыслы крошек,
У колонок веранды и тумб
Распускался душистый горошек
На взлелеянной пажити клумб.
И нечаянно или нарочно,
Но влюбился он в мрамор немой,
Точно был
очарован он, точно
Одурачен любовью самой!
Но напрасно с зарей розовел он,
Обвивая бесчувственный стан:
Не для
счастия камень был сделан,
И любить не умел истукан.
Наступали осенние стужи,
Угасал ароматный горох;
И смотрелся в
зеркальные лужи
Грубый мрамор, закутанный в мох.
"Мох идет мне,- подумал он важно.-
Но зачем я цветами обвит?"
Услыхал
это вихрь и отважно
Порешил изменить его вид.
Взял он в свиту песчинки с дорожек
И шутливо на старца напал,-
И опал
разноцветный горошек,
Алым снегом мечтаний опал! ..
1909
Навевали смуть былого окарины
Где-то в тихо вечеревшем далеке,-
И
сирены, водяные балерины,
Заводили хороводы на реке.
Пропитались все растенья соловьями
И гудели, замирая, как струна.
А в
воде - в реке, в пруде, в озерах, в яме -
Фонарями разбросалася луна.
Засветились на танцующей сирене
Водоросли под луной, как светляки.
Захотелось белых лилий и сирени, -
Но они друг другу странно далеки...
1909
Вечер спал, и Ночь на сене
Уж расчесывала кудри.
Одуванчики, все в
пудре,
Помышляли об измене.
Шел я к Ночи, Ночь - навстречу.
Повстречалися без речи...
"Поцелуй..." - Я не перечу...
И - опять до новой встречи.
Шел я дальше. Незнакомка
Улыбалась мне с поляны.
Руки гнулись, как
лианы,
И она смеялась громко.
Вместо глаз синели воды
Обольстительного юга,
Голос страстный пел,
как вьюга,
А вкруг шеи хороводы
Заводили гиацинты
С незабудками с канавок...
Я имел к миражам навык,
Знал мечтаний лабиринты,-
И пускай кто хочет трусит,
Но не мне такая доля.
И сказал я: "Дева с
поля,
Кто же имя девы вкусит?"
Уже, уже нить лесная,
Комаров порхают флоты...
Тут ее спросил я: "Кто
ты?"
И прозвякала: "Весна - я!"
1909
Мои стихи - туманный сон.
Он оставляет впечатление...
Пусть даже мне
неясен он,-
Он пробуждает вдохновение...
О люди, дети мелких смут,
Ваш Бог - действительность угрюмая.
Пусть
сна поэта не поймут,-
Его почувствуют, не думая...
1909
Сонные сонмы сомнамбул весны
Санно манят в осиянные сны.
Четко ночами рокочут ручьи.
Звучные речи ручья горячи.
Плачут сирени под лунный рефрен.
Очи хохочут песчаных сирен.
Лунные плены былинной волны.
Сонные сонмы весенней луны.
1909
За струнной изгородью лиры
Живет неведомый паяц.
Его палаццо из
палацц -
За струнной изгородью лиры...
Как он смешит пигмеев мира,
Как сотрясает хохот плац,
Когда за изгородью лиры
Рыдает царственный
паяц!..
1909
Подходят ночи в сомбреро синих,
Созвездья взоров поют звезде,
Поют в
пещерах, поют в пустынях,
Поют на море, поют везде.
Остынет отзвук дневного гуда,-
И вьюгу звуков вскрутит закат...
Подходят ночи - зачем? откуда -
К моей избушке на горный скат.
Как много чувства в их взмахах теплых!
Как много тайны в их ласк волшбе!
Весь ум - в извивах, все сердце - в воплях...
Мечта поэта! Пою тебе...
1909
Моя любовь твоей мечте близка.
Черубина де Габриак
У старой лавры есть тихий остров,
Есть мертвый остров у старой лавры,
И ров ползет к ней, ползет под мост ров,
А мост минуешь - хранятся лавры
Царицы грез.
Я посетил, глотая капли слез,
Убогую и рубую могилу,
Где спит она -
она, царица грез...
И видел я - и мысль теряла силу...
Так вот где ты
покоишься! и - как!
Что говорить о прахе величавом?
Где памятник на
зависть всем державам?
Где лилии? Где розы? Где же мак?
Нет, где же мак? Что же мак не цветет?
Отчего нагибается крест?
Кто к
тебе приходил? Кто придет?
О дитя! о невеста невест!
Отчего, отчего
от меня ты сокрыта?
Ведь никто... Никого...
Ни души... Позабыта...
Нет, невозможно! Нет, не поверю!
Власти мне, власти - я верну потерю!
Взрою землю! .. сброшу крест гнилой!..
Разломаю гроб я!.. поборюсь с
землей!..
Напущу в могилу солнца!.. набросаю цветов...
Встань, моя
Белая!.. Лучше я лечь готов...
"Забудь, забудь о чуде",-
Шептала мне сентябрьская заря...
А вкруг
меня и здесь ходили люди,
И здесь мне в душу пристально смотря...
И где
же?! где ж?! - У алтаря.
Из черного гордого мрамора высечь
Хотел бы четыре гигантские лиры,
Четыре сплетенные лиры-решетки -
На север, на запад, на юг, на восток.
У лир этих струны - из чистого золота прутья,
Увитые алым и белым
душистым горошком,
Как строфы ее - бархатистым, как чувства - простым.
А
там, за решеткой, поставил бы я н часовню,
Не памятник пышный, не мрачный -
как жизнь - мавзолей,
А белую лилию, символ души ее чистой,
Титанию-лилию, строгих трудов образец.
В молочном фарфоре застыло б
сердечко из злата,
А листья - сплошной и бесценный, как мысль, изумруд.
Как росы, на листьях сверкали б алмазы и жемчуг
При Солнце, Венере,
Авроре и мертвой Луне.
И грезил бы Сириус, ясный такой и холодный,
О
лилии белой, застывшей в мечтанье о нем...
И в сердце пели неба клиры,
Душа в Эдем стремила крылия...
А сквозь
туман взрастала лилия
За струнной изгородью лиры...
1909
Качнуло небо гневом грома,
Метнулась молния, и град
В воде запрыгал у
парома,
Как серебристый виноград.
Вспорхнула искорка мгновенья,
Когда июль дохнул зимой -
Для новых
дум, для вдохновенья,
Для невозможности самой...
И поднял я бокал высоко,
Блеснули мысли для наград...
Я пил вино, и в
грезах сока
В моем бокале таял град.
1909
Это имя мне было знакомо -
Чуть истлевшее пряное имя,
И в щекочущем
чувственность дыме
Сердце было к блаженству влекомо.
Как волна - броненосцу за пену,
Как за плен - бег свободный потока,
Это имя мне мстило жестоко
За забвенье, позор, за измену...
Месть швырнула в лицо мне два кома,
Кома грязи - разврат и бескрылье.
Я кончаккь в неясном усилье...
Это имя мне жутко знакомо!..
1909
Мы живем, точно в сне неразгаданном,
На одной из удобных планет...
Много есть, чего вовсе не надо нам,
А того, что нам хочется, нет...
1909
Мирра Лохвицкая
1
Прах Мирры Лохвицкой осклепен,
Крест изменен на мавзолей,-
Но до сих
пор великолепен
Ее экстазный станс аллей.
Весной, когда, себя ломая,
Пел хрипло Фофанов больной,
К нему пришла
принцесса мая,
Его окутав пеленой...
Увы! Пустынно на опушке
Олимпа грезовых лесов...
Для нас Державиным
стал Пушкин,-
Нам надо новых голосов!
Теперь повсюду дирижабли
Летят, пропеллером ворча,
И ассонансы, точно
сабли,
Рубнули рифму сгоряча!
Мы живы острым и мгновенным,-
Наш избалованный каприз:
Быть ледяным,
но вдохновенным,
И что ни слово - то сюрприз.
Не терпим мы дешевых копий,
Их примелькавшихся тонов,
И потрясающих
утопий
Мы ждем, как розовых слонов...
Душа утонченно черствеет,
Гнила культура, как рокфор...
Но верю я:
завеет веер!
Как струны, брызнет сок амфор!
Придет Поэт - он близок! близок! -
Он запоет, он воспарит.
Всех муз
былого в одалисок,
В своих любовниц претворит.
И, опьянен своим гаремом,
Сойдет с бездушного ума...
И люди бросятся
к триремам,
Русалки бросятся в дома!
О век безразумной услады,
Безлисто-трепетной весны,
Модернизованной
Эллады
И обветшалой новизны!..
Лето 1911
2
Опять ночей грозовы ризы!
Опять блаженствовать лафа!
Вновь
просыпаются капризы,
Вновь обнимает их строфа.
Да, я влюблен в свой стих державный,
В свой стих изысканно простой,
И
льется он волною плавной
В пустыне чахлой и пустой.
Все освежая, все тревожа,
Топя в дороге встречный сор,
Он поднимает
часто с ложа
Своих кристальных струй узор.
Препон не знающий с рожденья,
С пренебреженьем к берегам,
Дает он
гордым наслажденье
И шлет презрение рабам.
Что ни верста - все шире, шире
Его надменная струя.
И что за дали!
Что за шири!
Что за цветущие края!
Я облеку, как ночи, в ризы
Свои загадки и грехи,
В тиары строф мои
капризы,
Мои волшебные сюрпризы,
Мои ажурные стихи!
Июнь 1909
З
Не мне в бездушных книгах черпать
Для вдохновения ключи,-
Я не желаю
исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле...
Я в небесах надменно
рею
На самодельном корабле!
Влекусь рекой, цвету сиренью,
Пылаю солнцем, льюсь луной,
Мечусь
костром, беззвучу тенью
И вею бабочкой цветной.
Я стыну льдом, волную сфинксом,
Порхаю снегом, сплю скалой,
Бегу
оленем к дебрям финским,
Свищу безудержной стрелой.
Я с первобытным неразлучен,
Будь это жизнь ли, смерть ли будь.
Мне
лед рассудочный докучен:
Я солнце, солнце спрятал в грудь!
В моей душе такая россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня
несносна поступь
Бездушных мыслей, как зола.
Не мне расчет лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом
просторе
Со свитой солнечных лучей!
Какие шири! Дали! Виды!
Какая радость! Воздух! Свет!
И нет дикарству
панихиды,
Но и культуре гимна нет!
Октябрь 1909
4
Я прогремел на всю Россию,
Как оскандаленный герой! ..
Литературного
мессию
Во мне приветствуют порой.
Порой бранят меня площадно,
Из-за меня везде содом!
Я издеваюсь
беспощадно
Над скудомысленным судом!
Я одинок в своей задаче,
И оттого, что одинок,
Я дряблый мир готовлю
к сдаче,
Плетя на гроб себе венок!
Лето 1911
Звенели ландыши во мху,
Как сребротканый колокольчик,
И белки, в
шубках на меху,
Сгибали хвостики в колечки.
О, красота пушистых кольчек!
О, белок шустрые сердечки!
И было красочно везде
В могучий, бравый полдень мая;
И птички трелили
в гнезде,
Кричали утки, как китайцы,
И, хворост радостно ломая,
Легко подпрыгивали зайцы.
Была весна, был май - сам сон!
Любилось пламенно, но строго...
Был
пышнокудр еще Самсон!..
Коляска, тройка и бубенчик...
К тебе знакомая
дорога...
О мы! О белочки! О птенчик!
Февраль 1910
Кружевеет, розовеет утром лес,
Паучок по паутинке вверх полез.
Бриллиантится веселая роса.
Что за воздух! Что за свет! Что за краса!
Хорошо гулять утрами по овсу,
Видеть птичку, лягушонка и осу,
Слушать сонного горлана-петуха,
Обменяться с дальним эхом: "Ха-ха-ха!"
Ах, люблю бесцельно утром покричать,
Ах, люблю в березках девку
повстречать.
Повстречать и, опираясь на плетень,
Гнать с лица ее
предутреннюю тень,
Пробудить ее невыспавшийся сон,
Ей поведать, как в
мечтах я вознесен,
Обхватить ее трепещущую грудь,
Растолкать ее для
жизни как-нибудь!
Февраль 1910
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской
экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену,
полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать
гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах
сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала
госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и
соната пажа.
Февраль 1910
Все глуше парк. Все тише, тише конь.
Издалека доносится шаконь.
Я
утомлен, я весь ушел в седло.
Май любит ночь, и стало быть - светло...
Я
встреч не жду, и оттого светлей
И чище вздох окраинных аллей,
Надевших
свой единственный наряд.
Не жду я встреч. Мне хорошо. Я рад.
А помнишь
ты, усталая душа,
Другую ночь, когда, любить спеша,
Ты отдавалась
пламенно другой,
Такой же пылкой, юной и родной7
А помнишь ты, болезная
моя,
Какой голубкой грезилась змея,
Как обманула сердце и мечты7
Нет, не могла забыть той встречи ты.
Май любит ночь, и стало быть -
светло...
Качает сон, баюкает седло.
Блуждает взор меж лиственных
громад.
Все глуше парк,- все тоньше аромат...
Май 1910
Так тихо-долго шла жизнь на убыль
В душе, исканьем обворованной...
Так странно тихо растаял Врубель,
Так безнадежно очарованный...
Ему фиалки струили дымки
Лица, трагически безликого...
Душа впитала
все невидимки,
Дрожа в преддверии великого...
Но дерзновенье слепило кисти,
А кисть дразнила дерзновенное...
Он
тихо таял, - он золотистей
Пылал душою вдохновенною...
Цветов побольше на крышку гроба;
В гробу - венчанье!.. Отныне оба -
Мечта и кисть - в немой гармонии,
Как лейтмотив больной симфонии.
Апрель 1910