к.и.н. Д.М. Володихин (МГУ)

О критике методологического наследия И.Д. Ковальченко

Вскоре после кончины академика И.Д. Ковальченко его научное наследие подверглось критике.

В частности, Ю.П. Бокаревым был опубликован ряд материалов, содержавших обвинение Ковальченко в том, что его деятельность тормозила развитие математического моделирования в исторических исследованиях. Приведенные же Ю.П. Бокаревым аргументы свидетельствуют об ином: Иван Дмитриевич, обладая большим научным авторитетом, способствовал развитию тех направлений математического моделирования, которые представлялись ему более перспективными и отвергал то, что представлялось неплодотворным. Так, например, он критиковал увлечение контрфактическим моделированием - но суть приведенных им доказательств неплодотворности названного направления сводится к упрекам в слабой проработке конкретно-исторического материала, адресованным отдельным экспериментаторам. В целом моделирование исторических процессов контрфактического типа И.Д. Ковальченко считал возможным, хотя и далеко не приоритетным.

На протяжении нескольких последних десятилетий жизни Иван Дмитриевич с неизменным постоянством способствовал внедрению математических методов (и математического моделирования в частности) в повседневную практику исторических исследований. Его научные интересы в названной сфере простирались весьма далеко и рассматривались его коллегами в качестве характерной черты творческого портрета ученого. Таким образом, у тех, кто хорошо знал И.Д. Ковальченко по совместной научной работе или преподавательской деятельности на историческом факультете МГУ, выступление Ю.П. Бокарева вызвало чувство, которое в лучшем случае можно назвать недоумением.

Значительно более серьезная, глобальная, если можно так выразиться, критика методологических воззрений И.Д. Ковальченко прозвучала на страницах журнала "Вопросы истории". В статье главного редактора издания А.А. Искендерова "Историческая наука на пороге XXI века" предметом полемики стали основные положения статьи Ивана Дмитриевича "Теоретико-методологические проблемы исторических исследований. Заметки и размышления о новых подходах" (Новая и новейшая история, 1995, ╬1), в сокращенном виде - "Историческое познание: индивидуальное, социальное и общечеловеческое" (Свободная мысль, 1995, ╬2), позднее эта же статья в несколько измененном виде - "Сущность и особенности общественно- исторического развития (заметки о необходимости обновленных подходов)", вошла в состав 1- го выпуска новых "Исторических записок" (1995). Полемическое заострение, допущенное А.А. Искендеровым, представляется не вполне оправданным, а в ряде случаев - не вполне обоснованным.

Пользуясь старинной академической традицией, автор этих строк прежде вступления в полемику с уважаемым оппонентом хотел бы в двух словах воспроизвести его платформу и общее содержание аргументации.

Основной тезис А.А. Искендерова: "В каждой науке... всегда существуют и борются две основные тенденции: прогрессивная, представители которой, будучи неудовлетворенными достигнутым... постоянно нацелены на новые поиски и исследования, без чего вообще невозможно развитие творческой мысли, и консервативная, сторонники которой стремятся, по разным причинам, сохранить статус-кво, заботясь при этом не столько об интересах науки, сколько о своем положении в ней". В настоящее время в России консервативную позицию занимают, по мнению уважаемого оппонента, те, кто поддерживает в любой форме марксизм в исторической науке, поскольку современный "кризис отечественной историографии в главном и основном порожден кризисом марксизма" (с. 8). В академической среде наметился рост влияния консервативных сил, тенденция к их сплочению. Идейным оружием новых консерваторов служит толкование кризиса исторической науки, отличное от толкования А.А. Искендерова, в частности, трактовка оного кризиса как разрушающегося единства исторического познания, а средств преодоления критического состояния науки - как средств к объединению различных подходов и методов в некую синтетическую познавательную программу. В этом смысле в качестве примера и приводятся тексты И.Д. Ковальченко. Ковальченко - скрытый, и тем более опасный консерватор. Такова основная линия аргументации в рассматриваемой статье.

Между тем, И.Д. Ковальченко отрицает возможность создания "неких универсальных и абсолютных теорий и методов исторического познания", каких-либо "всеохватывающих теорий". Основной акцент поставлен им на синтезе элементов самых разных методологий в исторической науке: "Учет и использование в исследовательской практике всего того в теории и методологии обществознания, что позволяет расширить и углубить, т.е. более адекватно отразить суть явлений и процессов объективной исторической реальности и выражает переход от догматического гносеологического монизма... к познавательному плюрализму" (Сущность и особенности общественно-исторического развития...", с. 25-26). Пафос выступления Ивана Дмитриевича понятен всем тем, кто знаком с реальным положением дел в современном отечественном сообществе историков. Огромная масса хороших специалистов лишилась привычной методологической опоры и отыскивает новый теоретический стержень, который мог бы составить основу, своеобразный каркас для эмпирической информации. В сущности подобного рода поиск напоминает поведение верующего, перед которым только что был развенчан его бог: что делать? не верить глазам своим? искать другого бога? и какого? В такой ситуации чрезвычайную значимость приобретает авторитет отдельных исследователей, имена которых способны в глазах сотен и тысяч специалистов придать вес методологическим высказываниям. Имя академика Ковальченко относится к этой категории. И когда за его подписью выходят статьи, содержащие утверждение: плюрализм важен и нужен, использовать необходимо не единую и незыблемую методологическую схему, а широкий арсенал разнообразных средств, когда много поживший и весьма известный ученый уверенно говорит об этом, немало историков (в основном старшего возраста) должны испытывать немалое облегчение. Сколько бы ни было серьезной научной пропаганды гносеологического плюрализма, сколько бы ни популяризировалась на страницах журналов "множественность подходов", одно слово, одно предсмертное разрешение действительно авторитетного в академических кругах человека значит для научного сообщества гораздо больше.

А.А. Искендеров стремится представить понятие методологического синтеза у И.Д. Ковальченко наивной эклектикой, выстраивает теоретическую родословную ученого от "Краткого курса ВКПб", утверждает, что после труда "Методы исторического исследования" (1987), выдержанного в чисто марксистском ключе, И.Д. Ковальченко не сделал и шага вперед. На эти тезисы не столь уж трудно найти опровержение: синтез или эклектика - дело вкуса, стилистическая игра, которая вряд ли может быть выражена в научных терминах. Если надобно какого-либо оппонента, что называется, "припечатать", "объярлычить", то в настоящее время нет средства лучше, чем связать его любым, хотя бы и неправдоподобным путем, со сталинизмом. Что же касается динамики методологических воззрений И.Д. Ковальченко, то в последние несколько лет жизни она, несомненно, была. В "Методах исторического исследования" ученый выступал как очевидный монист, на страницах названных статей он в значительной мере отдает дань плюрализму.

Иван Дмитриевич неоднократно демонстрировал демократичный подход к любым методологическим исканиям, тратил немало времени и сил, обсуждая подобные проблемы со студентами, аспирантами и своими коллегами. В последние годы он не раз публично проявлял интерес к теоретическому наследию М. Вебера и высказывался за его освоение и применение в современной научной практике.

С другой стороны, возникает закономерный вопрос: а судьи кто? Если неправ Ковальченко, то что есть правота Искендерова? И странное чувство может посетить читателя после ознакомления с критической статьей уважаемого оппонента: по сравнению с "консерватором" Ковальченко "прогрессист" Искендеров не выглядит человеком, опережающим свое время. В заключительной части статьи уважаемый оппонент делает несколько предсказаний относительно того, какие перспективы ожидают историческую науку в XXI веке, что будет хорошо, а что еще предстоит преодолеть (с. 26-29). При этом он опирается на основные положения методологических схем, предложенных в незапамятные времена К. Ясперсом и О. Шпенглером. Изо всей современной нерусскоязычной методологической и историко-философской литературы ссылке в статье сделаны лишь на скандально известные (но от этого ничуть не становящиеся основательными) труды Ф. Фукуямы и на книгу П. Берка "History and Social Theory". Все остальное - российские, советские и западные работы довоенного времени, в лучшем случае классика школы "Анналов". Уже отбушевал структурализм, уже развенчан почти что постмодернистский подход, уже сама школа "Анналов" превратилась в пучок разнонаправленных бранчей, уже знакомит читателей с понятием "middle ground" дискуссия на страницах российского журнала "Одиссей", а иные методологи все еще видят будущее исторической науки в Ясперсе и Шпенглере... Вряд ли на подобном теоретическом уровне можно всерьез оспаривать основные тезисы методологических работ И.Д. Ковальченко.