![]() |
[an error occurred while processing this directive]
![]() |
Время и бытие
Попытаемся теперь сходным образом определить контекст и разглядеть некий мысленный горизонт, найти пространство, в пределах которого мы могли хотя бы до некоторой степени уверенно понять то, что хочет сказать Хайдеггер, стремящийся намекнуть на опыт мышления бытия без сущего (15).
По ходу рассуждений в своем тексте-намеке Хайдеггер, припоминая рассуждение Аристотеля, подходит к следующему тезису: “то, что от времени есть, то есть присутствует (d.h. anwest), это каждое теперь. Прошедшее и будущее суть цд ov -п.: нечто не сущее, хотя и не просто ничтожное, а такое присутствующее (Anwesendes), которому чего-то не хватает, каковая нехватка обозначается через "уже не" — "еще не"” (16). Так Хайдеггер простейшим и отчетливейшим образом противопоставил сущее и бытие: (самом деле, прошлое и будущее безусловно присутствуют, то есть они та” или иначе причастны бытию (17), или охвачены им; но они при этом не существуют, то есть они не суть сущие, сущее их не охватывает.
Поскольку Хайдеггер для рассмотрения понятия времени привлекает Аристотеля, припомним и мы вместе с ним соответствующие главы из четвертой книги Физики Аристотеля. Начиная рассуждение о времени в главе одиннадцатой (18), Аристотель приводит апории, возникающие в связи с этим понятием: “Одна его часть была, и ее уже нет, другая — будет, и ее еще нет... А то, что слагается из несуществующего, не может, как кажется, быть причастным существованию. Кроме того, для всякой делимой вещи, если только она существует, необходимо, чтобы, пока она существует, существовали бы или все ее части или некоторые, а у времени, которое [также] делимо, одни части уже были, другие — будут, и ничто не существует. А "теперь" не есть часть...” (19).
Мы можем обнаружить еще ряд моментов, подтверждающих, что текст Аристотеля — реальный фон хайдеггеровской мысли (20), в частности, можем отчетливей понять подтекст и реальный смысл рассуждений о различии настоящего и теперь.
Попробуем продумать следующее утверждение Хайдеггера:
настоящее в смысле присутствия (die Gegenwart im Sinne von An-wesenheit) настолько отлично от настоящего в смысле Теперь, что настоящее как присутствие никоим образом не поддается определению из настоящего как Теперь. Скорее возможным кажется обратное (ср. Бытие и время, 81 (21)) Окажись это верным, настоящее как присутствие и все принадлежащее к такому настоящему должно было бы называться собственно временем, хотя непосредственно оно не имеет в себе ничего от привычно представляемого времени в смысле исчислимой последовательности теперь” (22).
Припомним приведенное рассуждение Аристотеля: время состоит из настоящего, прошедшего и будущего, — они его части. По-другому можно сказать: части времени суть настоящее, наставшее и имеющее наступить. Все три части времени так или иначе присутствуют, то есть они опознаются нами в качестве так или иначе причастных бытию, но прошедшее и будущее — в качестве уже не сущего и еще не сущего — не причастны сущему. Бытийное присутствие объединяет части времени, но единственно сущее теперь не есть в собственном смысле часть времени. Оно отъединено от частей времени и тем самым от времени как такового и в качестве отъединенного разделяет время, делает его счислимым.
Выше мы попытались понять Хайдеггера на фоне Аристотеля. Но правильно ли мы поступаем, интерпретируя на сей раз Аристотеля с оглядкой на Хайдеггера? Мне представляется, что правильно, если мы сможем убедиться, что правильно найдено то мысленное поле, которое действительно дает возможность встретиться Аристотелю и Хайдеггеру, а тем самым и нам встретить их по ходу нашего рассуждения. Я постараюсь объяснить, почему я считаю, что это возможно.
В начале тринадцатой главы рассматриваемой книги Физики Аристотель говорит: “"Теперь"... есть непрерывная связь времени: оно связывает прошедшее с будущим и вообще есть граница времени, будучи началом одного и концом другого. Но это не так заметно, как для пребывающей точки. Ведь теперь разделяет в возможности... с одной стороны, оно деление времени в возможности, с другой — граница обеих частей и их объединение, а разделение и соединение одного и того же тождественно, только бытие их различно” (23).
Мы видим, что Аристотель не опровергает наше понимание настоящего и теперь, а уточняет и развивает его. В самом деле, мы стремились понять различие настоящего и “теперь” у Хайдеггера и пришли к выводу, что “теперь” дает представление об исчислимости и последовательности потому, что оно отъединено от времени. Аристотель, подтверждая такое понимание, решительно уточняет его: “теперь” двояко, поскольку оно и потенциально делит время на части, и реально объединяет их. Мы говорим вместе с Аристотелем, что “теперь” делит потенциалъно, потому что оно отделяет уже прошедшее, бывшее, от еще не наступившего, будущего, но объединяет оно их реально, поскольку единственно “теперь” — есть; то есть поскольку оно — сущее. Таким образом, бытие двух “теперь” (24) различно “теперь” возможное и разделяющее обеспечивает переход от одного к другому, раздельность этих одного и другого, и оно же позволяет сосчитать их в качестве раздельных; и есть другое “теперь” — всегда узнаваемое и тождественное, всегда наличное, присутствующее и в качестве такового объединяющее части времени. Я думаю, мы можем назвать это второе “теперь” — настоящим.
Теперь нас не поставит в тупик следующее замечание Хайдеггера:
“...настоящее как присутствие настолько резко отличается от настоящего в смысле теперь, это настоящее как присутствие никоим образом не поддается определению настоящего как теперь”'. Я думаю, что теперь представляется очевидным. Мы понимаем, почему непосредственно перед ссылкой на Аристотеля Хайдеггер замечает: “мы... не привыкли определять собственно время (das Eigene der Zeit) из взгляда на настоящее в смысле присутствия. Наоборот, время — единство настоящего, прошедшего и будущего — представляют исходя из теперь”. Но мы понимает теперь, что единство настоящего, прошедшего и будущего обеспечено тем, что все они, а не только настоящее, на свой лад присутствуют, то есть обладают бытием.
Точно также очевидными для нас окажутся и многие другие замечания Хайдеггера, продуманные на фоне Аристотеля, в частности, замечание о невозможности удержать попытку в Бытии и времени § 70 “возводить пространственность человеческого присутствия к временности” (25).
Я не буду продолжать это сопоставление текстов Хайдеггера и Аристотеля, поскольку основная его цель — в том виде, в каком она мне представлялась, — достигнута. А именно мы с очевидностью обнаружили, что мысленный горизонт рассмотрения текста Хайдеггера включает в себя Аристотеля, причем Аристотеля как такового, как античного мыслителя, как принадлежащего античности, как реального представителя античной философии, а не как некий ее новоевропейский образ (26) или некое хайдеггеровское новообразование, некая фикция, родившаяся у Хайдеггера только из определенного рода негативности из осознания необходимости
“деструкции" - то есть пересмотра перекрывающих, удерживающих от будущего и тем самым скрывающих прошлое последующих эпох. Даже если в других текстах Хайдеггера мы найдем и такого рода фикции, существенней то, что античность как таковая тем не менее высвечивалась в его мысли и он реально вступал в ее мысленное пространство. Однако этот чрезвычайно важный пласт и фон рассматриваемого хайдеггеровского текста недостаточен для его подлинного понимания. Здесь необходимо, по крайней мере, еще одно указание.
Продолжим приведенную выше цитату из Времени и бытия, рассмотрение которой спровоцировало обратиться к Аристотелю.
![]() |
[an error occurred while processing this directive]
![]() |