Мутная вода патриотической идеологии на рубеже веков перекочевала со страниц маргинальных оппозиционных изданий в руководящие головы Администрации президента и на экраны общенациональных телеканалов. Думские фракции соревнуются между собой в патриотизме и бросают друг другу обвинения в предательстве национальных интересов. Патриотизм нефтегазовых корпораций и силовых органов, патриотизм скинхэдов и полковника Буданова - все это стало фоновым рисунком политических игр российских политиков, политическим мейнстримом.

И вот, теперь, когда патриотическая идеология нашла себе новых богатых любовников в лице крупного капитала и бюрократического аппарата буржуазной России, левая оппозиция всеми силами стремится сохранить длившийся с начала 90-х противоестественный альянс патриотизма и социализма. Она готова перещеголять в патриотизме самые ура-патриотические фракции буржуазии, жалуясь при этом, что буржуазные патриоты украли у них лозунги и, как назло, тем они гораздо больше к лицу.

Этот чудесный момент свести счеты с патриотической идеологией, раз и навсегда проведя между собой и ею четкую классовую грань, левое движение тратит на слезливое и тягостное расставание с патриотизмом и доходящие до неприличия попытки сохранить хотя бы часть патриотического наследства. Как правило, этой частью оказывается настолько ветхий и ненужный хлам, который не годится даже самым правым группировкам национального капитала, но почему-то считается пригодным для использования лидерами коммунистических партий.

Тем не менее, развод коммунизма и патриотизма назрел и даже перезрел. Он с необходимостью вытекает не только из почти двухвековой истории освободительной борьбы рабочего класса, но и из самой логики классовой борьбы в странах бывшего СССР последних пятнадцати лет. Необходимость этого развода не только теоретически доказана марксистами прошлого, в том числе Марксом, Энгельсом, Лениным, но и пробивает себе дорогу несознательно, стихийно в переходе части актива левого движения России (особенно молодежи) от национал-патриотических лозунгов "традиционных" левых партий к поддержке так называемой "либеральной" буржуазии в ее псевдооппозиционных выступлениях. И в условиях дефицита четкой марксистской линии, это может стать законной реакцией на разочарование в патриотизме не только в коммунистических массах, но и среди части вождей.

Поскольку развод социализма и патриотизма запоздал, сегодня уже недопустимы какие либо уступки патриотической идеологии даже в частных вопросах. Как мы покажем ниже, такие уступки приводят представителей нашего движения к переходу на позиции правящего класса практически по всем вопросам внешней и внутренней политики. Сегодня, при почти полном отсутствии действительно левой политической практики и организованных выступлений рабочего класса, мы можем лишь показать, как сводили свои счеты с патриотизмом классики революционной теории, а также какие тяжелые поражения терпел рабочий класс, когда позволял своим руководителям даже легкий флирт с патриотизмом. Но и этого вполне достаточно.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс: "Рабочие не имеют отечества"

Слова "Манифеста Коммунистической партии" Маркса и Энгельса: "Рабочие не имеют отечества" не часто вспоминают сегодня на партийных собраниях и левых митингах. Маркс и Энгельс, написавшие это, выглядят пугалом в глазах обывателя, на электоральные предпочтения которого по большей части ориентируется сегодняшняя левая оппозиция. Однако именно эти слова показывают, что Маркс и Энгельс в вопросах исторического развития человечества полтора столетья назад стояли на голову выше сегодняшних патриотических мудрецов. И дело здесь вот в чем.

Действительное политическое значение патриотизм приобрел с началом капиталистического этапа развития человеческого рода. Класс капиталистов, вылупившись из городского ремесленника и торговца, застал Европу разделенной на лоскутки феодальных вотчин, сцепленных сложными хитросплетениями вассально-сеньориальных зависимостей, большинство населения было "прикреплено" к земле и находилось почти в полном распоряжении владельца этой земли - феодала. Почва для дальнейшего развития капитализма, которому нужна вольнонаемная рабочая сила и возможно более широкий и не разделенный феодальными перегородками рынок, была непригодной.

Дабы расчистить почву для капиталистического развития, и тех пор, как буржуазия нашла в себе силы освободить свою идеологию от неизбежной в Средневековье религиозной оболочки, она приняла на вооружение знамя патриотизма и отечества. Именно так было удобнее формировать национальный рынок и освобождать общество от феодальных пут, представляя всех его членов, как равноправных граждан одной нации.

Пока революционной была буржуазия, революционной была и ее идеология - патриотизм. Но, буржуазия не может не создавать собственного антипода - лишенного собственности вольнонаемного работника-пролетария. Не успев справиться с одним своим врагом - феодальной аристократией, буржуазия, уже почувствовала за своей спиной тяжелое дыхание врага гораздо более опасного - рабочего класса. Прокатившаяся по Европе волна революций 1848 года окончательно расставила все точки над "i", показав, что буржуазия везде встала на реакционные позиции и согласилась и далее терпеть над собой аристократическую надстройку, лишь бы защититься от угрозы "красной", рабочей революции, угрожающей всем классам, чье господство основано на частной собственности. С тех пор революционности буржуазии в ведущих странах Европейского континента приходит конец. Соответственно, для этих стран приходит конец и революционному патриотизму.

Именно в этот момент, а именно в феврале 1848 года, в Лондоне, появляется на свет "Манифест Коммунистической партии", в котором набирающая силу рабочая составляющая европейского революционного движения приобрела свою теоретическую форму.

Здесь Маркс и Энгельс в общих чертах обрисовывают то отношение к патриотизму и отечеству, которое станет общим для научного социализма:

"коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность.

Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет…

Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни.

Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение", - пишут классики.

Обычно, эту глубокую мысль понимают упрощенно. Мол, у пролетариев нет отечества, потому, что они ничем не владеют, бедны, не могут влиять на дела государства. Это и так и не так. Чуть раньше, в работе "Немецкая идеология" Маркс и Энгельс писали:

"Крупная промышленность создала повсюду в общем одинаковые отношения между классами общества и тем самым уничтожила особенности отдельных национальностей. И наконец, в то время как буржуазия каждой нации еще сохраняет свои особые национальные интересы, крупная промышленность создала класс, которому во всех нациях присущи одни и те же интересы и у которого уже уничтожена национальная обособленность,— класс, который действительно оторвался от всего старого мира и вместе с тем противостоит ему".

Таким образом, у пролетариата нет отечества не только потому, что он ничем не владеет в этом отечестве, но и потому, что его интересы не тождественны и даже прямо противоположны интересам всех отдельных отечеств. Поэтому, ни приобретение пролетариатом политических прав, ни лучшее материальное положение в том или ином отечестве не делают пролетариат патриотическим классом.

Если страна победившего пролетариата - например, Советский Союз, - и становилась отечеством всех рабочих, то только потому, что полностью отказывалась от своих "национальных интересов", делая своим национальным интересом интерес борьбы всех пролетариев всех стран. И как только руководители Советского Союза начали отходить от этого принципа, пролетарии других стран переставали воспринимать СССР как свое отечество, что вело не только к серьезным внешним, но и внутренним последствиям, гибельным для социализма.

Позднесоветские руководители, превратившие свою международную политику в "искусство возможного", отказываясь от бескомпромиссной борьбы с империализмом и поддержки революции в других странах, больше думали о своих "национальных интересах". Они не понимали, что только развитие и наиболее широкий размах мировой революции может позволить укрепиться социализму в СССР и других социалистических странах, и что задержка, "застой" в развитии мировой революции неминуемо приведет к откату назад и той или иной форме реставрации внутри СССР. Так, собственно, и произошло. Ведь, по своей сущности, СССР строился и мог существовать только как государство интернациональное, отечество мирового пролетариата, само экономическое положение которого исключает всякую национальную узость, которому тесно в прокрустовом ложе национального государства.

Национальное государство является колыбелью развития пролетариата лишь по необходимости, оно достается ему в наследство от буржуазии. Поэтому Маркс и Энгельс пишут далее в "Манифесте":

"Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса (в английском издании 1888 года: "ведущего класса нации" - В.Ш.), конституироваться как нация, он сам пока еще национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия".

Борьба пролетариата за власть происходит в рамках национального государства, тем не менее, в этой борьбе пролетариат, если хочет победить, руководствуется не национальным, а тем общим для всех наций классовым интересом, объективно вытекающим из его положения в системе общественного производства. Этот общий интерес все более проявляется в революционную эпоху - в окопных братаниях братьев по классу, международной солидарности профсоюзов, интернациональном единстве рабочих партий. И наоборот, в эпоху реакции наружу выступает все косное и реакционное, что остается в рабочем классе как печать буржуазного общества его породившего: шовинизм, национализм, патриотизм.