Демченко А.А. Г.Е. Благосветлов - товарищ Чернышевского по Саратовской семинарии // Н.Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы: Межвузовский научный сборник / Под ред. Е.И. Покусаева. Саратов, 1978. Вып. 8. С. 224-229.

А.А. ДЕМЧЕНКО

Г.Е. БЛАГОСВЕТЛОВ — ТОВАРИЩ ЧЕРНЫШЕВСКОГО

ПО САРАТОВСКОЙ СЕМИНАРИИ

Первое знакомство двух ведущих демократических публицистов 1860-х гг. Чернышевского и Благосветлова произошло в ранней юности. Оба были детьми священников, оба прошли суровую школу семинарского воспитания. Новооткрытые материалы Саратовской духовной семинарии уточняют дату приезда Благосветлова в Саратов, сообщают подробности его семейного окружения, позволяют прокорректировать ранее опубликованные данные о семинарском периоде биографии руководителей «Современника» и «Русского слова», дают возможность точнее, конкретнее представить обстановку, вызвавшую у будущих писателей решение оставить духовное учебное заведение.

Поводом к переезду Григория Благосветлова в Саратов явилась смерть матери Марии Андреевны в феврале 1835 г.[1] Вся семья жила в ту пору в слободе Владимировна на саратовщине, где священник Евлампий Благосветлов служил в местной церкви. Старшие сыновья Александр и Григорий учились в ближайшем духовном училище — в уездном городе Камышине, в те годы входившем в состав Саратовской губернии. Летом 1836 г. отец предпринял попытку перевести их в Саратовское духовное училище. Текст прошения гласил:

«Находятся у меня дети в Камышинском уездном училище высшего отделения Александр и низшего отделения Григорий Благосветлов, которых я по неудобству моему и дороговизне содержания прошу Саратовское семинарское правление переместить в Саратовское духовное училище для удобного содержания и над ними надзора, так как у меня находятся в Саратове родственники, которые могут более за ними надзирать и облегчение в содержании для меня сделать. На что и буду ожидать сего правления милостивейшего разрешения. 1836 года, июля 20 дня. К сему прошению священник Евлампий Благосветлов руку приложил»[2]. Правление отказало, «поелику Саратовское училище многолюднее Камышинского» и «священник Благосветлов не представляет никаких других уважительных причин своего прошения»[3]. 31 августа последовала повторная просьба. Священник сообщил на этот раз, что привез с собою не только первых двух сыновей, но и третьего «для включения» в духовное учебное заведение. «Каковые мои дети, — писал он, — в содержании наносят мне большую и значительную трату. А как здесь в Саратове я имею ближайших родственников, имеющих свои домы, которые берутся детей моих содержать у себя на квартире безденежно и иметь за ними во всем надзор, что составит для меня как облегчение в содержании, так не менее и в соблюдении оных»[4]. 5 сентября просьба была удовлетворена: «Ученикам Камышинского училища Александру, Григорию и Серафиму[5] Благосветловым согласно сему прошению позволить переместиться из Камышинского училища в таковое же Саратовское»[6].

Предписание семинарского правления датировано 8 сентября 1836 г.[7] Вскоре, 13 сентября, исправляющий должность ректора Камышинских духовных училищ протоиерей Петр Казаринов выслал «о сих учениках надлежащую ведомость». Из документа видно, что Григорий поступил учиться в Камышинское училище 2 сентября 1834 г., «поведения хорошего, способностей хороших, прилежания и успехов нехудых», а его старший брат Александр, 17 лет, начал учиться с 4 сентября 1828, «поведения хорошего, способностей изрядных и успехов нехудых».[8] Что же касается Серапиона, то он поступал учиться впервые (в 1836 г. ему было 10 лет), и 21 сентября его отцу пришлось писать особое прошение на имя ректора Саратовских духовных училищ Г.Н. Амалиева.[9] Серапион был зачислен во 2-й класс 2-го училища, Александр — в высшее отделение, Григорий — в низшее. В то время Саратовское духовное училище состояло из двух равноценных уездно-приходских училищ с шестилетним сроком обучения (в начальном классе, низшем и высшем отделениях — по два года в каждом).

Все трое Благосветловых успешно окончили училище и были переведены в Саратовскую духовную семинарию: Александр в 1838, Григорий в 1840, Серапион в 1842 г. В том же 1842 г. в семинарию поступил Николай Чернышевский, и Серапион стал его одноклассником.

Сведения об училищных успехах Григория Благосветлова содержатся в его выпускном свидетельстве, опубликованном А. Лебедевым[10]. Однако здесь не указаны дата документа и подписи. По всей вероятности, Ф.В. Духовников, записями которого пользовался А. Лебедев, располагал лишь копией из архива духовного училища.[11] В семинарском же архиве хранится дубликат того же документа со всеми выходными данными: 25 августа 1840 г. и подписи ректора иеромонаха Гавриила (Г.Н. Амалиева), инспектора священника Николая Вазерского и учителя греческого языка Ивана Виноградова[12].

Отец Благосветловых умер 29 ноября 1838 г.[13], и материальное положение братьев значительно ухудшилось. 2 января 1840 г. Григорий и Серапион подали прошение о переводе их на полуказенное содержание[14]. С 1841 г. Григорий указан в документах как ученик, пользующийся полным казенным коштом. Следовательно, жил он в общежитии (бурсе) и прошел через все невзгоды и тяготы бурсацкого существования.

Биографы указывают, ссылаясь на самого Благосветлова, что оставшиеся после смерти отца деньги были положены в приказ общественного призрения, из которого духовное начальство не разрешало выдавать братьям даже процентов. «Откуда они получали деньги, живя в бурсе, неизвестно, но у меня, — писал Ф.В. Духовников, — есть данные, свидетельствующие о том, что у них были деньги: Григорий, заметив в бурсе своего товарища, не имеющего одежи, купил на свои деньги из сожаления к нему брюки и сюртук, а Александр даже мог дать взятку»[15].

Недоумения биографа частично разрешаются архивными источниками. Так, 29 февраля 1844 г. Серапион, «ныне находясь на полуказенном содержании, кроме жилища и пищи во всем другом крайне нуждаясь», просил выдать ему из Саратовского приказа общественного призрения «все проценты на сумму, которая со смерти его родителя внесена в оный, из этой процентной части в случае превышающей 50 руб., он должен уделить часть ее сестре и брату». Речь идет о Григории и Раисе, переехавшей в Саратов к родственникам, о которых Евлампий Благосветлов сообщал в 1836 г. Консистория, получив прошение ученика семинарии, затребовала от семинарского правления справку, «действительно ли ученик Серапион Благосветлов с братом своим имеет нужду в деньгах и сколько бы по мнению оного следовало на выдачу на каждого из них таковой суммы». Правление ответило: «Ученики семинарии Благосветловы нужды не имеют пока в деньгах как занимающие кондиции и пользующиеся сверх полуказенного содержания выгоды от занимаемых ими кондиций»[16]. Иначе говоря, оба давали уроки в частных домах. Возможно также, оба пользовались частью дохода с места в церкви, где служил их отец. Нужно думать, прошение было подано по требованию Григория, потому что спустя два месяца Серапион уволился из бурсы, «имея средства содержаться на квартире на собственном иждивении»[17]. Конечно, все дополнительные средства были крайне скудны, их едва хватало на самое необходимое.

В семинарии Григорий Благосветлов был одним из лучших учеников. Из года в год неизменно отмечалось, что способностей он «отлично хороших», прилежания «отличного», успехов «весьма хороших», «очень хороших», «отличных».[18] «За отличные успехи в науках и доброе поведение он во время торжественного акта 14 июля 1842 г. награжден книгой.[19] «Прилежания и успехов очень хороших» — высокая аттестация, которой он один был удостоен по результатам двухгодичного учебного курса в специальном классе по изучению татарского языка[20]. Этот класс вел один из лучших преподавателей семинарии Г.С. Саблуков, и в следующем учебном году славу первого ученика по «татарскому классу» разделил с Благосветловым Чернышевский. В 1842 г. и произошло их первое знакомство, которое оба впоследствии постоянно поддерживали.

На третьем году обучения Григорий Благосветлов уже откровенно тяготился бурсацкой жизнью. Он по-прежнему хорошо учится: в ведомости за 1842—1843 учебный год успехи и способности квалифицированы как «отлично хорошие»[21]. Однако в его поведении стали проявляться черты непокорности. Так, инспектор семинарии известил правление, что 8 сентября 1842 г. он «нашел и изобличил в нетрезвости ученика среднего отделения семинарии Григория Благосветлова, который на другой день после того оказал еще грубость». Правление постановило состоявшего на «полном казенном коште» ученика «лишить казенного содержания», означив поступок в книге поведения»[22]. И хотя подобных нарушений со стороны Благосветлова больше не наблюдалось, а в годичной ведомости за этот год его поведение означено как «очень хорошее», суровое наказание за первую же провинность оставила глубокий след в сознании восемнадцатилетнего юноши. То было первое, зафиксированное документами столкновение с семинарским режимом, и не исключено, что именно этот случай послужил толчком извне, укрепившим решение Благосветлова оставить семинарию.

Прошение «об увольнении в Санкт-Петербургскую Медико-Хирургическую Академию» датировано (по отметке о входящих бумагах) 29 октября 1843 года[23]. Подав прошение, он перестал посещать занятия, кроме физики, геометрии и греческого языка. В ведомости по результатам декабрьских экзаменов в 1843 г. указано: «Не оказал успехов по болезни»[24]. Между тем в списках больных за эти три месяца его фамилия не значится. В именной ведомости, составленной после годичных экзаменов в июле 1844 г. отмечено: «Успехов слабых, поведения хорошего, выбыл в епархиальное ведомство»[25]. 22 июня 1844 г. ему выдали свидетельство, сохранившаяся копия которого содержит любопытные подробности:

«Объявитель сего ученик Саратовской духовной семинарии среднего отделения 1-го класса Григорий Благосветлов Царевской округи слободы Владимировка умершего священника Евлампия сын, имеющий от роду 20 лет, поступил из Саратовского духовного училища 1840 года в Саратовскую духовную семинарию и обучался в оной философии — «неизвестно» (зачеркнуто) — «не занимался», словесности — «отлично» (зачеркнуто) — «хорошо», историям: библейской — «хорошо» (зачеркнуто) — «недостаточно», российской — «хорошо» (зачеркнуто) — «недостаточно», математике — «очень хорошо» (зачеркнуто) — «недостаточно», священному писанию — «неизвестно» (зачеркнуто) — «недостаточно», языкам: латинскому — «неизвестно» (зачеркнуто) — «недостаточно», греческому «не худо» (зачеркнуто) — «недостаточно», при способностях — «неизвестно» (зачеркнуто) — «очень хороших» прилежании — «неизвестно» (зачеркнуто) — «не постоянном» и поведении — «хорошем». Уродств, калечеств и недостатков телесных не имеет, в падучей болезни замечен не был. Ныне же на произведенном правлением семинарии испытании найден по безуспешности не способным к продолжению учения; почему на основании § 173 гл. 10 Устава духовных семинарий с сим свидетельством исключен в Епархиальное ведомство. 1844 года июля 20 дня»[26].

Выданное «Свидетельство» было, по существу, «волчьим билетом», делавшим невозможным поступление в какое-либо учебное заведение. Получение другого документа, в котором была бы отражена объективная картина его успехов, заняло много времени, и из Саратова Благосветлов уехал только в 1845 г.: «Исключенный ученик Саратовской семинарии Григорий Благосветлов уволен в Санкт-Петербургскую Медико-Хирургическую Академию в июле 1845 г., коему для отправления выдано 16 июня № 4831 свидетельство»[27]. Разумеется, речь идет о втором по счету «Свидетельстве», датированном 1845г. Текст этого документа не сохранился. По всей вероятности, были восстановлены оценки, зачеркнутые в первом «Свидетельстве» и выведенные на основании первых трех лет обучения. Возможно, в этом одолении бюрократической косности и инспекторского неблаговоления ему немало помог Г.С. Саблуков, с которым Благосветлов, как известно, поддерживал самые сердечные отношения. 19 июля 1845 г. консистория извещала правление семинарии о выдаче Благосветлову билета (прописного свидетельства) для проживания в Петербурге[28]. Серапион оставил семинарию 14 февраля 1847 г. (за полтора года до ее окончания)[29], Александр — еще в 1839 г.[30]. Таким образом, никто из Благосветловых так и не стал священником.

Решение Благосветлова выйти из семинарии совпало с размышлениями Николая Чернышевского о несообразностях духовного образования. 3 февраля 1844 г. в письме к петербургскому родственнику Чернышевский писал, что «разумеется, скучно в семинарии», и «если разобрать только, то лучше всего не поступать бы никуда, прямо в университет», «дрязги семинарские превосходят все описание»[31]. А в декабре 1845 г. он, как и его одноклассник по классу Г.С. Саблуколо, подал прошение об увольнении. Пример Благосветлова должен учитываться в ряду биографических фактов, поясняющих отказ Чернышевского от церковнослужительской карьеры.