Карл Маркс. Капитал. Том 1. 3 a)
Начало Вверх

а) МЕТАМОРФОЗ ТОВАРОВ

    Мы видели, что процесс обмена товаров заключает в себе противоречащие и исключающие друг друга отношения. Разви­тие товара не снимает этих противоречий, но создает форму для их движения. Таков и вообще тот метод, при помощи

115                                                                                                              ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. — ТОВАР   И   ДЕНЬГИ

которого разрешаются действительные противоречия. Так, например, в том, что одно тело непрерывно падает на другое и непрерывно же удаляется от последнего, заключается про­тиворечие. Эллипсис есть одна из форм движения, в которой его противоречие одновременно и осуществляется и разре­шается.

    Поскольку процесс обмена перемещает товары из рук, где они являются непотребительными стоимостями, в руки, где они являются потребительными стоимостями, постольку этот процесс есть общественный обмен веществ. Продукт одного полезного вида труда становится на место продукта другого полезного вида труда. Товар, достигнув пункта, где он служит в качестве потребительной стоимости, выпадает из сферы товар­ного обмена и переходит в сферу потребления. Нас интересует здесь лишь первая сфера. Поэтому мы будем рассматривать весь процесс лишь со стороны формы, следовательно, лишь смену форм, или метаморфоз, товаров, которая опосредствует общественный обмен веществ.

    Совершенно неудовлетворительное понимание этой смены форм обусловливается, если даже не считать неясности в самом понимании стоимости, тем обстоятельством, что каждое изме­нение формы товара совершается путем обмена двух товаров: простого товара и денежного товара. Когда обращают внимание только на этот вещественный момент, обмен товара на золото, упускают из виду как раз то, что следовало бы видеть прежде всего, а именно то, что происходит с формой товара. Упускают из виду, что золото, рассматриваемое только как товар, еще не есть деньги, и что другие товары при помощи своих цен сами относят себя к золоту как своему собственному денеж­ному образу.

    Товары вступают в процесс обмена непозолоченными, непод­сахаренными, в чем мать родила. Процесс обмена порождает раздвоение товара на товар и деньги, внешнюю противополож­ность, в которой товары выражают имманентную им противо­положность между потребительной стоимостью и стоимостью. В этой противоположности товары как потребительная стои­мость противостоят деньгам как меновой стоимости. Вместе с тем та и другая сторона этой противоположности есть товар, т. е. единство потребительной стоимости и стоимости. Но это единство различий на каждом из двух полюсов представлено

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ  ТОВАРОВ                                                                                                               115

противоположно, а потому оно выражает вместе с тем их взаи­моотношение. Товар реально есть потребительная стоимость: его стоимостное бытие лишь идеально проявляется в цене, выражающей его отношение к золоту, которое противостоит ему как реальный образ его стоимости. Наоборот, вещество золота играет роль лишь материализации стоимости, т. е. денег. Поэтому золото реально есть меновая стоимость. Его потребительная стоимость пока лишь идеально обнаруживается в ряде относительных выражений стоимости, при помощи кото­рых оно относится к противостоящим ему товарам как к сово­купности своих реальных потребительных форм. Эти противо­положные формы товаров представляют собой действительные формы их движения в процессе обмена.

    Последуем теперь за каким-либо товаровладельцем, хотя бы за нашим старым знакомым, ткачом холста, на арену менового процесса, на товарный рынок. Его товар, 20 аршин холста, имеет определенную цену. Эта цена равняется 2 фунтам стер­лингов. Он обменивает холст на 2 ф. ст. и, как человек старого закала, снова обменивает эти 2 ф. ст. на семейную библию той же цены. Холст - для него только товар, только носитель стоимости - отчуждается в обмен на золото, форму его стои­мости, и из этой формы снова превращается в другой товар, в библию, которая, однако, направится в дом ткача уже в каче­стве предмета потребления и будет удовлетворять там потреб­ность в душеспасительном чтении. Процесс обмена товара осуществляется, таким образом, в виде двух противоположных и друг друга дополняющих метаморфозов — превращения товара в деньги и его обратного превращения из денег в товар65). Моменты товарного метаморфоза представляют собой в то же время сделки товаровладельца — продажу, обмен товара на деньги; куплю, обмен денег на товар, и единство этих двух актов: продажу ради купли.

    Если ткач обратит свое внимание лишь на конечный резуль­тат торговой сделки, то окажется, что он обладает вместо холста библией, вместо своего первоначального товара другим товаром той же самой стоимости, но иной полезности. Анало­гичным путем присваивает он себе и все другие необходимые ему жизненные средства и средства производства. С его точки зрения весь процесс лишь "опосредствует обмен продукта его труда на продукт чужого труда, опосредствует обмен продуктов.

    65) “На огонь, — говорит Гераклит, — обменивается все, и огонь — на все, как на золото обмениваются товары и на товары обменивается золото” (F. Lassalle. “Die Philosophie Herakleitos des Dunkeln”. Berlin, 1858, Bd. I, S. 222). В примечании к этому месту, стр. 224, примечание 3, Лассаль неправильно рассматривает деньги как простой знак стоимости.

116                                                                                                                                             ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ.ТОВАР И ДЕНЬГИ

    Итак, процесс обмена товара совершается в виде следующей смены форм:

Товар — Деньги — Товар

Т    -       Д    -        Т

    Со стороны своего вещественного содержания это движение представляет собой Т Т, обмен товара на товар, обмен ве­ществ общественного труда, обмен веществ, в конечном резуль­тате которого угасает и самый процесс.

    Т Д. Первый метаморфоз товара, или продажа. Пересе­ление товарной стоимости из плоти товара в плоть денег есть, как я это назвал в другом месте47, salto mortale товара. Если оно не удается, то оказывается обманутым в своих надеждах если не сам товар, то его владелец. Общественное разделение труда делает труд последнего столь же односторонним, сколь разносторонни его потребности. Именно поэтому его продукт служит для него лишь меновой стоимостью, Всеобщую, обще­ственно значимую эквивалентную форму он получает лишь в деньгах, но деньги находятся в чужом кармане. Для того чтобы извлечь их оттуда, товар должен, прежде всего, представ­лять собой потребительную стоимость для владельца денег, т. е. затраченный на него труд должен быть затрачен в обще­ственно полезной форме, или должен быть действительным звеном общественного разделения труда. Но разделение труда есть естественно выросший производственный организм, нити которого сотканы и ткутся далее за спиной товаропроизводи­телей. Товар может быть продуктом нового вида труда, который претендует на удовлетворение вновь возникшей потребности или на свой страх и риск желает еще только вызвать какую-либо потребность. Известная трудовая операция, бывшая еще вчера одной из многих функций одного и того же товаро­производителя, сегодня, быть может, порывает эту связь, обособляется как нечто самостоятельное и именно поэтому посылает на рынок свой частичный продукт как самостоятель­ный товар. Общественные условия могут быть достаточно и недостаточно зрелыми для этого процесса обособления. Се­годня данный продукт удовлетворяет известной общественной потребности. Завтра он, быть может, будет вполне или отчасти вытеснен с своего места другим подобным ему продуктом. И если даже труд данного производителя товаров, например, нашего ткача, есть патентованное звено общественного разде­ления труда, то это отнюдь еще не гарантирует, что как раз его 20 аршин холста будут иметь потребительную стоимость. Если общественная потребность в холсте, которая, как и все

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ ТОВАРОВ                                                                                                                117

прочее, имеет границы, уже удовлетворена конкурентами дан­ного ткача, продукт нашего приятеля окажется избыточным, излишним, а следовательно, и бесполезным. Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но наш ткач явился на рынок вовсе не  для  того, чтобы  делать  подарки. Допустим, однако, что продукт  его  фактически  имеет  потребительную  стоимость  и, следовательно, деньги притягиваются данным товаром. Спра­шивается, сколько же именно денег? Правда, ответ уже пред­восхищен в цене товара, в показателе величины его стоимости. Мы  оставляем   здесь  в   стороне  чисто   субъективные  ошибки в  расчетах  товаровладельца, которые  тотчас  же  объективно исправляются рынком. Пусть производитель затратил на свой продукт лишь среднее общественно необходимое рабочее время. Следовательно, цена   товара   есть   лишь   денежное   название овеществленного  в нем количества  общественного труда. Но без разрешения нашего ткача и за его спиной пришли в дви­жение    традиционные    производственные    условия   ткачества холста. То, что вчера несомненно представляло рабочее время, общественно   необходимое   для   производства   аршина   холста, сегодня перестало им быть, и владелец денег энергично демон­стрирует нашему приятелю это обстоятельство, указывая ему на цены, назначенные различными  его конкурентами. К его несчастью, на   свете   много   ткачей. Допустим, наконец, что каждый имеющийся на рынке кусок холста заключает в себе лишь общественно необходимое рабочее время. Тем не менее общая сумма этих кусков может заключать в себе избыточно затраченное рабочее время. Если чрево рынка не в состоянии поглотить всего количества холста по нормальной цене 2 шилл. за   аршин, то   это   доказывает, что   слишком   большая  часть всего  рабочего  времени  общества   затрачена  в  форме тканья холста. Результат  получается тот  же, как если  бы каждый отдельный  ткач  затратил   на   свой  индивидуальный  продукт более, чем   общественно   необходимое   рабочее   время. Здесь имеет  силу  поговорка: “Вместе  пойман, вместе  и  повешен”. Весь холст на рынке функционирует как один товар, каждый кусок  его — только  как  соответственная часть  этого  одного товара. И в самом деле, стоимость каждого индивидуального аршина есть лишь материализация одного и того же общественно определенного количества однородного человеческого труда *.

    * В письме к Н. Ф. Даниельсону (Николаю —ону) от 28 ноября 1878 г. Маркс предложил исправить эту фразу следующим образом: “И в самом деле, стоимость каждого индивидуального аршина есть лишь материализация некоторой части того общественного труда, который затрачен на все количество аршин”. Аналогичная по­правка сделана и в личном экземпляре Маркса второго немецкого издания первого тома “Капитала”, — правда, не рукой Маркса. Ред.

118                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

    Как мы видим, товар любит деньги, но “the course of true love never does run smooth” 48. Такой же стихийной случайностью, какой отличается качественная структура обще­ственно-производственного организма, являющего свои membra disjecta [разрозненные члены]49 в системе разделения труда, отличается и его количественная структура. Наши товаро­владельцы открывают, таким образом, что то самое раз­деление труда, которое делает их независимыми частными производителями, делает в то же время независимыми от них самих процесс общественного производства и их собственные отношения в этом процессе, что независимость лиц друг от друга дополняется системой всесторонней вещной зависи­мости.

    Разделение труда превращает продукт труда в товар и делает поэтому необходимым его превращение в деньги. Оно в то же время превращает в дело случая, удастся ли это пресуществление. Но здесь мы должны рассмотреть явление в его чистом виде, следовательно, должны предполо­жить его нормальное течение. Впрочем, если этот процесс вообще совершается, т. е. если товар оказывается продан­ным, то всегда имеет место превращение формы, хотя в случаях ненормальных при этом превращении формы суб­станция — величина стоимости — может быть урезана или повышена.

    Для одного товаровладельца золото замещает его товар, для другого — товар замещает его золото. Чувственно воспри­нимаемое явление состоит в том, что товар и золото, 20 аршин холста и 2 ф. ст., перемещаются из рук в руки или с места на место, т. е. обмениваются друг на друга. Но на что обмени­вается товар? На всеобщую форму своей собственной стоимости. А золото? На особенный вид своей потребительной стоимости. Почему золото противостоит холсту в качестве денег? Потому что цена холста, 2 ф. ст., т. е. его денежное название, уже выражает его отношение к золоту как к деньгам. Первоначаль­ная товарная форма сбрасывается путем отчуждения товара, следовательно — в тот момент, когда потребительная стоимость товара действительно притягивает к себе золото, лишь мысленно представленное в цене товара. Поэтому реализация цены, или только идеальной формы стоимости товара, есть, с другой стороны, реализация только идеальной потребительной стои­мости денег, — превращение товара в деньги есть в то же время превращение денег в товар. Этот единый процесс является, таким образом, двусторонним: один его полюс — со стороны товаровладельца — продажа, противоположный полюс — со

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ ТОВАРОВ                                                                                                               119

стороны владельца денег - купля. Продажа есть купля, Т Д есть в то же время Д — Т 66).

    До сих пор мы знаем только одно экономическое отношение между людьми — отношение    товаровладельцев, в котором товаровладельцы присваивают чужой продукт труда только путем  отчуждения  своего  собственного. Следовательно, один товаровладелец может противостоять другому в качестве владельца денег лишь потому, что либо продукт его труда от природы обладает денежной формой, т. е. является денежным материалом, золотом и т. д., либо его собственный товар уже переменил кожу, сбросил с себя свою первоначальную потре­бительную форму. Чтобы функционировать в качестве денег, золото должно, конечно, вступить в каком-нибудь пункте на товарный рынок. Этот пункт находится в местах его добычи, — там, где оно как непосредственный продукт труда обменивается на другой продукт труда той же стоимости. Но, начиная с этого момента, оно непрерывно выражает в себе реализованные цены товаров67). Если  оставить в стороне обмен золота на товар в местах добычи золота, то в руках каждого товаровладельца золото   есть   отделившийся   образ   его   отчужденного   товара, продукт продажи, или первого метаморфоза товара Т Д68). Идеальными деньгами, или мерой стоимости, золото   стало потому, что все товары измеряли в нем свои стоимости и таким образом сделали его мысленно представляемой противополож­ностью их потребительной формы, образом их стоимости. Реальными деньгами оно становится потому, что товары в про­цессе своего всестороннего отчуждения делают его действительно отделившейся от них и превращенной формой их потребитель­ной стоимости, а следовательно, действительным  образом их стоимости. Как образ стоимости, товар стирает с себя всякий след своей  естественно  выросшей  потребительной  стоимости, всякий   след  создавшего   его   особенного   полезного  труда, и превращается   в   однородную   общественную материализацию лишенного  различий человеческого труда. В деньгах нельзя разглядеть, какого сорта товар превратился в них. В  своей денежной  форме один товар выглядит совершенно так же, как и всякий другой. Деньги могут представлять собой навоз, хотя навоз отнюдь не деньги. Допустим, что те два золотых,

    66) “Всякая продажа есть в то же время купля” (Dr. Quesnay. “Dialogues sur le Commerce et les Travaux des Artisans”. “Physiocrates”, ed. Daire, partie I, Paris, 1846, p. 170), или, как говорит тот же Кенэ, “продавать — значит покупать” 50.

    67) “За цену одного товара можно заплатить только ценой другого товара" (Меrcier de la Riviere. “L'Ordre Naturel et Essentiel des Societes Politiques”, “Physiocrates”, ed. Daire, partie II, p. 554).

    68) “Чтобы иметь деньги, сначала надо продать” (там же, стр. 543).

120                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

за которые наш ткач отдал свой товар, являются превращенной формой квартера пшеницы. Продажа холста, Т Д, есть в то же время купля его, Д Т. Но в качестве продажи холста этот процесс открывает собой движение, заканчивающееся противоположностью этого акта, куплей библии; в качестве же купли холста тот же процесс заканчивает движение, начав­шееся с противоположности этого акта — с продажи пше­ницы. Т Д (холст — деньги), первая фаза процесса Т Д Т (холст — деньги — библия), есть в то же время Д Т (деньги — холст), т. е. последняя фаза другого процесса Т Д Т (пшеница — деньги — холст). Первый метамор­фоз товара, его превращение из товарной формы в деньги, всегда является в то же время вторым противоположным метаморфозом какого-либо другого товара, обратным превра­щением последнего из денежной формы в товар 69).

    Д Т. Второй, или заключительный, метаморфоз товара — купля. Так как деньги есть образ всех других товаров, отделив­шийся от них, или продукт их всеобщего отчуждения, то они представляют собой абсолютно отчуждаемый товар. Они чи­тают все цены в обратном направлении и отражаются таким образом во всех товарных телах как в покорном материале для своего собственного превращения в товар. Имеете с тем цены, эти влюбленные взоры, бросаемые товарами на деньги, указывают последним границу их способности к перевопло­щению, а именно их собственное количество. Так как товар, превращаясь в деньги, исчезает как таковой, то на деньгах не остается следов того, как именно они попали в руки вла­дельца и что именно в них превратилось. Деньги non olet [не пахнут] 51, каково бы ни было их происхождение. Если, с одной стороны, деньги представляют проданный товар, то, с другой стороны, они представляют товары, которые можно купить 70).

    Д Т, т. е. купля, есть в то же время продажа, или Т Д; следовательно, последний метаморфоз данного товара есть в то же время первый метаморфоз какого-либо другого товара. Для нашего ткача жизненный путь его товара заканчивается биб­лией, в которую он превратил полученные им 2 фунта стерлин­гов. Но продавец библии превращает полученные от ткача 2 ф. ст. в водку. Д Т, заключительная фаза процесса

    69) Исключение составляет, как уже было упомянуто выше, производитель золота или серебра, который обменивает свой продукт без предварительной про­дажи его.

    70) “Деньги в наших руках представляют вещи, которые мы можем пожелать купить, и в то жe время вещи, которые мы продали за эти деньги” (Mercier de la Ri­viere, цит. соч., стр. 586).

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                              121

Т Д Т (холст — деньги — библия), есть в то же время Т Д, первая фаза Т — Д Т (библия — деньги — водка). Так как производитель товара доставляет на рынок лишь одно­сторонний продукт, он продает его обыкновенно значительными массами; между тем его разносторонние потребности заставляют его постоянно раздроблять реализованную цену, или выру­ченную денежную сумму, между многочисленными покупками. Одна продажа приводит, таким образом, ко многим актам купли различных товаров. Итак, заключительный метаморфоз одного товара образует сумму первых метаморфозов других товаров.

    Если мы возьмем теперь метаморфоз какого-либо товара, например холста, в целом, то мы увидим прежде всего, что метаморфоз этот состоит из двух противоположных и допол­няющих друг друга движений: Т Д и Д Т. Эти два про­тивоположные превращения товара осуществляются в двух противоположных общественных актах товаровладельца и отражаются в двух противоположных экономических ролях этого последнего. Как агент продажи, он — продавец, как агент купли — покупатель. Но так как в каждом своем превра­щении товар существует одновременно в обеих своих формах — товарной и денежной, — которые лишь располагаются на про­тивоположных полюсах, то одному и тому же товаровладельцу, поскольку он является продавцом, противостоит другой в ка­честве покупателя, а поскольку он является покупателем, ему противостоит другой в качестве продавца. Подобно тому как один и тот же товар последовательно совершает два про­тивоположных превращения — из товара в деньги и из денег в товар, — точно так же один и тот же товаровладелец ме­няет роль продавца на роль покупателя. Следовательно, это не прочно фиксированные роли, а роли, постоянно переходящие в процессе товарного обращения от одного лица к другому. Полный метаморфоз товара, в своей простейшей форме, предполагает четыре крайних точки и три personae dramatis [действующих лица]. Сначала товар противостоит деньгам как образу своей стоимости, который “по ту сторону”, в чужом кармане, обладает своей вещно-осязательнй реальностью. Следовательно, товаровладельцу противостоит владелец денег. Как только товар превратился в деньги, они становятся его мимолетной эквивалентной формой, потребительная стоимость или содержание которой существует “по сю сторону”, в других товарных телах. Деньги, конечный пункт первого превращения товара, представляют собой в то же время исходный пункт второго превращения. Следовательно, продавец в первом акте

122                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

процесса является покупателем во втором акте, где ему про­тивостоит третий товаровладелец как продавец 71).

    Две противоположно направленные фазы движения товар­ного метаморфоза образуют кругооборот: товарная форма, сбрасывание товарной формы, возвращение к товарной форме. Во всяком случае сам товар определяется здесь противополож­ным образом. У исходного пункта он является непотребительной стоимостью, у конечного пункта он — потребительная стоимость для своего владельца. Точно так же деньги сначала выступают как твердый кристалл стоимости, в который пре­вращается товар, а затем расплываются в мимолетную экви­валентную форму товара.

    Два метаморфоза, образующие полный кругооборот одного товара, представляют собой в то же время противоположные частичные метаморфозы двух других товаров. Один и тот же товар (холст) открывает ряд своих собственных метаморфозов и в то же самое время завершает полный метаморфоз другого товара (пшеницы). Во время своего первого превращения, в акте продажи, он выступает в обеих этих ролях своей соб­ственной персоной. А превратившись в золотую куколку, в виде которой он сам проходит путь всякого товарного тела, он вместе с тем завершает первый метаморфоз некоторого третьего товара. Таким образом, кругооборот, описываемый рядом метаморфозов каждого товара, неразрывно сплетается с кру­гооборотами других товаров. Процесс в целом представляет собой обращение товаров.

    Товарное обращение не только формально, но и по существу отлично от непосредственного обмена продуктами. В самом деле, присмотримся к только что описанному процессу. Ткач несомненно обменял холст на библию, собственный товар — на чужой. Но это явление существует как таковое только для него самого. Продавец библии, предпочитающий горячитель­ный напиток холодной святости, вовсе не думал о том, что на его библию обменивается холст; равным образом ткач совер­шенно не подозревает, что на его холст обменена пшеница и т. д. Товар лица В замещает товар лица А, но А и В не обмениваются взаимно своими товарами. Фактически может случиться, что А и В покупают взаимно друг у друга, но такое случайное совпадение отнюдь не вытекает из общих условий обращения товаров. С одной стороны, мы видим здесь, как обмен товаров разрывает индивидуальные и локальные границы непосред­ственного обмена продуктами и развивает обмен веществ чело-

    71) “Итак, здесь имеется... четыре крайних точки и три контрагента, из которых одни выступает два  раза” (La  Тrоsnе, цит. соч., стр. 909).

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                             123

веческого труда. С другой стороны, здесь развивается целый круг общественных связей, которые находятся вне контроля действующих лиц и носят характер отношений, данных от природы. Ткач может продать холст лишь потому, что кре­стьянин уже продал пшеницу; любитель водки может продать библию лишь потому, что ткач продал холст; винокур может продать свой горячительный напиток лишь потому, что другой продал напиток живота вечного и т. д.

    Вследствие этого процесс обращения не заканчивается, как непосредственный обмен продуктами, после того как потре­бительные стоимости поменялись местами и владельцами. Деньги не исчезают оттого, что они в конце выпадают из ряда метаморфозов данного товара. Они снова и снова осаждаются в тех пунктах процесса обращения, которые очищаются тем или другим товаром. Например, в общем метаморфозе холста: холст — деньги — библия, сначала холст выпадает из обра­щения, деньги заступают его место, затем библия выпадает из обращения, и деньги заступают ее место. Благодаря заме­щению одного товара другим к рукам третьего лица прилипает денежный товар 72). Обращение непрерывно источает из себя денежный пот.

    Трудно представить себе что-либо более плоское, чем догмат, будто товарное обращение обязательно создает равновесие между куплями и продажами, так как каждая продажа есть в то же время купля, и vice versa [наоборот]. Если этим хотят сказать, что число действительно совершившихся продаж равно числу покупок, то это — бессодержательная тавтоло­гия. Однако этим догматом хотят доказать, что продавец при­водит за собой на рынок своего покупателя. Купля и продажа представляют собой один и тот же акт как взаимоотношение двух полярно противоположных лиц — владельца денег и товаровладельца. Но, как действия одного и того же лица, они образуют два полярно противоположных акта. Таким образом, тождество продажи и купли предполагает, что товар становится бесполезным, когда он, будучи брошен в алхими­ческую реторту обращения, не выходит из нее в виде денег, не продается товаровладельцем, а следовательно, не поку­пается владельцем денег. Это тождество предполагает далее, что процесс обмена, если он удается, есть некоторая пауза, известный период в жизни товара, который может быть более или менее продолжительным. Так как первый метаморфоз товара есть одновременно продажа и купля, то этот частичный

    72) Примечание к 2 изданию. Как ни бросается в глаза это явление, его в боль­шинстве случаев не в состоянии заметить экономисты, особенно фритредер vulgaris.

124                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

процесс составляет в то же время самостоятельный процесс. У покупателя есть товар, у продавца есть деньги, т. е. товар, сохраняющий форму, способную к обращению независимо от того, рано или поздно он фактически снова выступит на рынке. Никто не может продать без того, чтобы кто-нибудь другой не купил. Но никто не обязан немедленно покупать только по­тому, что сам он что-то продал. Обращение товаров разрывает временные, пространственные и индивидуальные границы об­мена продуктов именно благодаря тому, что непосредственная тождественность между отчуждением своего продукта труда и получением взамен него чужого расчленяется на два противо­положных акта — продажи и купли. Если процессы, противо­стоящие друг другу в качестве совершенно самостоятельных, образуют известное внутреннее единство, то это как раз и озна­чает, что их внутреннее единство осуществляется в движении внешних противоположностей. Когда внешнее обособление внутренне несамостоятельных, т. е. дополняющих друг друга, процессов достигает определенного пункта, то единство их обнаруживается насильственно — в форме кризиса. Имманент­ная товару противоположность потребительной стоимости и стоимости, противоположность частного труда, который в то же время должен выразить себя в качестве труда непосред­ственно общественного, противоположность особенного и кон­кретного труда, который в то же время имеет значение лишь труда абстрактно всеобщего, противоположность персонифика­ции вещей и овеществления лиц — это имманентное противоре­чие получает в противоположностях товарного метаморфоза развитые формы своего движения. Следовательно, уже эти формы заключают в себе возможность — однако только возможность — кризисов. Превращение этой возможности в действительность требует целой совокупности отношений, которые в рамках простого товарного обращения вовсе еще не существуют 73).

    73) Ср. мои замечания о Джемсе Милле: “К критике политической экономии”, стр. 74—76 [см. настоящее издание, том 13, стр. 79—81]. Два пункта характерны здесь для метода экономической апологетики. Во-первых, отождествление обращения товаров и непосредственного обмена продуктов путем простого отвлечения от их различий. Во-вторых, попытка отрицать противоречия, присущие капиталистическому процессу производства; последнее достигается тем, что отношения между капи­талистическими агентами производства сводятся к простым отношениям, вытека­ющим из товарного обращения. Между тем производство товаров и обращение товаров представляют собой явления, свойственные самым разнообразным способам производства, хотя объем и значение их далеко не одинаковы. Мы, следовательно, ровно ничего не знаем о differentia specifica [характерных особенностях] данных способов производства, не можем ничего сказать о них, если нам известны только общие им всем абстрактные категории товарного обращения. Ни в одной науке, кроме политической экономии, не провозглашаются с такой претенциозностью элементарней­шие общие места. Например, Жан Батист Сэй берется судить о кризисах, зная только одно: что товар есть продукт.

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                              125

Как посредник в процессе обращения товаров, деньги при­обретают  функцию  средства  обращения.

Яндекс.Метрика

© (составление) libelli.ru 2003-2020