5. РАВНОПРАВИЕ НАЦИЙ И ПРАВА НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНЬШИНСТВА

Самый распространенный прием российских оппор­тунистов при обсуждении национального вопроса, это — ссылаться на пример Австрии.  В  моей  статье «Северной Правде» * (№ 10 «Просвещения», с. 96—98), а которую обрушились оппортунисты (г. Семковский в «Новой Рабочей Газете», г. Либман в «Цайт»), я утвер­ждаю,  что есть только  одно  решение национального

138

вопроса, поскольку вообще возможно таковое в мире капитализма, и это решение — последовательный демо­кратизм. В доказательство я ссылаюсь, между прочим, на Швейцарию.

Эта ссылка не нравится обоим, названным выше оп­портунистам, которые пытаются опровергнуть ее или ослабить ее значение. Каутский, видите ли, сказал, что Швейцария — исключение; в Швейцарии-де совсем особая децентрализация, особая история, особые геогра­фические условия, расселение иноязычного населения чрезвычайно оригинальное и т. д. и т. д.

Все это — не более, как попытки уклониться от существа спора. Конечно, Швейцария — исключение в том смысле, что она — не цельное национальное государство. Но такое же исключение (или отста­лость, — добавляет Каутский) — Австрия и Россия. Конечно, в Швейцарии лишь особые, оригинальные, исторические и бытовые условия обеспечили больше демократизма, чем в большинстве соседних с ней ев­ропейских стран.

Но при чем все это, если речь идет об образце, у кото­рого надо заимствовать? Во всем мире являются, при современных условиях, исключением страны, в которых то или иное учреждение осуществлено на последова­тельно демократических началах. Разве это мешает нам, в нашей программе, отстаивать последовательный демократизм во всех учреждениях?

Особенность Швейцарии — ее история, ее геогра­фические и прочие условия. Особенность России — невиданная еще в эпоху буржуазных революций сила пролетариата и страшная общая отсталость страны, объективно вызывающая необходимость в исключи­тельно быстром и решительном движении вперед, под угрозой всяческих минусов и поражений.

Мы вырабатываем национальную программу с точки зрения пролетариата; с которых же пор в образцы рекомендуется брать худшие примеры вместо лучших?

Не остается ли во всяком случае бесспорным и неоспоримым фактом, что национальный мир при капитализме осуществлен (поскольку он вообще осу-

139

ществим) исключительно в странах последовательного демократизма?

Раз это бесспорно, то упорные ссылки оппортунистов на Австрию вместо Швейцарии остаются приемом вполне кадетским, ибо кадеты всегда списывают худ­шие, а не лучшие европейские конституции.

В Швейцарии три государственных языка, но зако­нопроекты при референдуме печатаются на пяти язы­ках, то есть кроме трех государственных на двух «романских» диалектах. На этих двух диалектах, по переписи 1900 года, говорит в Швейцарии 38 651 житель из 3 315 443, т. е. немного более одного процента. В армии офицерам и унтер-офицерам «предоставляется самая широкая свобода обращаться к солдатам на их родном языке». В кантонах Граубюндене и Валлисе (в каждом немного более ста тысяч жителей) оба диа­лекта пользуются полным равноправием *.

Спрашивается, надо ли нам проповедовать и отстаи­вать этот живой опыт передовой страны или заим­ствовать у австрийцев нигде еще в мире не испробован­ные (и самими австрийцами еще не принятые) выдумки вроде «экстерриториальной автономии»?

Проповедь этой выдумки есть проповедь разделения школьного дела по национальностям, т. е. прямо вред­ная проповедь. А опыт Швейцарии показывает, что на практике возможно и осуществлено обеспечение наибольшего (сравнительно) национального мира при последовательном (опять-таки сравнительно) демокра­тизме всего государства.

«В Швейцарии, — говорят изучавшие этот вопрос люди, — нет национального вопроса в восточноевропейском смысле. Даже слово это (национальный вопрос) здесь неизвестно... Швейцария оставила борьбу национальностей далеко позади, в 1797 — 1803 годах»**.

Это значит, что эпоха великой французской рево­люции, давшая наиболее демократическое решение

* См. Rene Henry: «La Suisse et la question des langues», Bern, 1907 (Рене Анри: «Швейцария и вопрос о языках», Берн, 1907. Ред.).

'* См. Ed. Blocher: «Die Nationalitäten in der Schweiz», Brl., 1910 (Эд. Блохер: «Национальности в Швейцарии», Берлин, 1910. Ред.),

140

очередных вопросов перехода от феодализма к капита­лизму, сумела мимоходом, между прочим, «решить» и национальный вопрос.

И пусть попробуют теперь гг. Семковские, Либманы и прочие оппортунисты утверждать, что это «исклю­чительно-швейцарское» решение неприменимо к любо­му уезду или даже части уезда России, где только на 200 000 жителей есть два диалекта сорока тысяч граждан, желающих пользоваться в своем крае полным равноправием в отношении языка!

Проповедь полного равноправия наций а языков выделяет в каждой нации одни только последовательно демократические элементы (т. е. только пролетариев), объединяя их не по национальности, а по стремлению к глубоким и серьезным улучшениям общего строя государства. Наоборот, проповедь «культурно-нацио­нальной автономии», несмотря на благие пожелания отдельных лиц и групп, разделяет нации и сближает на деле рабочих одной нации с ее буржуазией (приня­тие этой «культурно-национальной автономии» всеми буржуазными партиями еврейства).

В неразрывной связи с принципом полного равно­правия стоит обеспечение прав национального мень­шинства. В моей статье в «Северной Правде» этот принцип выражен почти так же, как в более позднем, официальном и более точном, решении совещания марксистов. Это решение требует «включения в кон­ституцию основного закона, объявляющего недействи­тельными какие бы то ни было привилегии одной из наций и какие бы то ни было нарушения прав нацио­нального меньшинства».

Г-н Либман пробует смеяться над этой формулиров­кой, спрашивая: «Откуда же это известно, в чем состоят права национального меньшинства?». Относится ли, дескать, к числу этих прав право на «свою программу» в национальных школах? Как велико должно быть национальное меньшинство, чтобы оно имело право иметь своих судей, чиновников, школы на родном языке? Г. Либман желает вывести из этих вопросов необходи­мость «положительной» национальной программы.

141

На самом же деле эти вопросы показывают наглядно, какие реакционные вещи протаскивает наш бундист под прикрытием спора якобы о мелких деталях и част­ностях.

«Своя программа» в своей национальной школе!.. У марксистов, любезный национал-социал, есть об­щая школьная программа, требующая, например, без­условно светской школы. С точки зрения марксистов, в демократическом государстве недопустимо нигде и никогда отступление от этой общей программы (а запол­нение ее какими-либо «местными» предметами, языками и проч. определяется решением местного населения). Из принципа же «изъять из ведения государства» школьное дело и отдать его нациям вытекает, что мы, рабочие, предоставляем «нациям» в нашем, демократи­ческом, государстве тратить народные деньги на кле­рикальную школу! Г. Либман, сам того не замечая, наглядно пояснил реакционность «культурно-нацио­нальной автономии»!

«Как велико должно быть национальное мень­шинство?» Этого не определяет даже излюбленная бундовцами австрийская программа: она гласит (еще короче и еще менее ясно, чем у нас) — «Право нацио­нальных меньшинств охраняется особым законом, ко­торый должен быть издан имперским парламентом» (§ 4 брюннской программы).

Почему же это никто не придирался к австрийским с.-д. с вопросом, каков именно этот закон? Какому именно меньшинству и какие именно права он должен обеспечить?

Потому, что все разумные люди понимают неумест­ность и невозможность определять в программе част­ности. Программа устанавливает лишь основные прин­ципы. В данном случае основной принцип подразу­мевается у австрийцев и прямо выражен в решении последнего российского совещания марксистов. Этот принцип: недопущение никаких национальных приви­легий и никакого национального неравноправия.

Возьмем конкретный пример, чтобы разъяснить вопрос бундовцу. В городе С.-Петербурге, по данным

142

школьной переписи 18 января 1911 года, было в началь­ных школах «министерства народного «просвещения» 48 076 учащихся. Из них было евреев 396, т. е. менее одного процента. Далее, было учащихся — 2 румын, 1 грузин, 3 армян, и т. д. ⁹. Можно ли составить такую «положительную» национальную программу, чтобы охватить это разнообразие отношений и условий? (А Питер далеко еще, разумеется, не самый «пестрый» национальный город в России.) Кажется, даже специа­листы по национальным «тонкостям», вроде бундовцев, не составят такой программы.

Между тем, будь в конституции государства основной закон о недействительности всякой меры, нарушающей права меньшинства, — любой гражданин мог бы тре­бовать отмены распоряжения, которое отказало бы, например, в найме, на казенный счет, особых учителей еврейского языка, еврейской истории и т. п. или в предоставлении казенного помещения для лекций ев­рейским, армянским, румынским детям, даже одному грузинскому ребенку. Во всяком случае нет ничего невозможного в том, чтобы удовлетворить все разумные и справедливые желания национальных меньшинств на основе равноправия, и никто не скажет, чтобы пропаганда равноправия была вредна. Наоборот, про­паганда разделения школьного дела по нациям, пропаганда, например, особой еврейской школы для еврейских детей в Питере была бы безусловно вредна, а создание национальных школ для всяких националь­ных меньшинств, для 1, 2, 3 детей прямо-таки невоз­можно.

Далее, невозможно ни в каком общегосударственном законе определить, каково должно быть национальное меньшинство, чтобы оно имело право на особую школу или на особых учителей по дополнительным предметам и т. п.

Наоборот, общегосударственный закон о равно­правии вполне может быть разработан детально и развит в специальных узаконениях, в постанов­лениях областных сеймов, городов, земств, общин и т. д.

9 Приведенные данные взяты Лениным из статистического свода «Однодневная перепись начальных школ в Империи, произведенная 18 января 1911 года. Выпуск I, часть 2-я. С.-Петербургский учебный округ. Губернии: Архангель­ская, Вологодская, Новгородская, Олонецкая, Псковская и С.-Петербургская». С.-Петербург, 1913, стр. 72. — 142.

© (составление) libelli.ru 2003-2020