I. ТЕОРИЯ  СОЦИАЛИЗМА

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ – НОВОЕ КАЧЕСТВО МИРА НА ПОРОГЕ XXI ВЕКА

(продолжение)

Тема глобализации стала как никогда популярной именно сейчас - в 90-е годы уходящего ХХ столетия. От триумфаторских настроений Фукуямы и Бжезинского Запад очень быстро стал клониться к пессимизму Хантингтона, предрекающего не столько всемирное и вечное (история-то закончилась!) торжество неолиберализма, сколько нарастающие конфликты цивилизаций. Левые на протяжении последнего десятилетия постоянно повторяют, что мир вступил в полосу "нового мирового беспорядка". Экономисты провозгласили мировой рынок глобальным, а обыватели США и Западной Европы не устают удивляться тому, что их рынки заполоняют фантастически дешевые китайские товары. Глобализация наступает. Российский политик и его ученый собрат дрейфуют от восторженного западничества к ура-патриотизму и все - от Ельцина и Лебедя до Зюганова и Проханова - дружно взывают к идеям поддержки отечественного предпринимательства и духу Великой России.

А что же демократические левые?

Мы опубликовали в предыдущем номере журнала нашумевший во всем мире материал Команданте Маркоса и комментарий к нему видного французского левого теоретика Даниэля Бенсаида. В этом номере мы продолжаем тему.

 

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ПРОТИВОРЕЧИЙ МИРОВОГО СООБЩЕСТВА: ОТВЕТ ЛЕВЫХ

Александр Бузгалин

Двадцатое столетие сделало мир как никогда единым, взаимозависимым и одновременно уязвимым. Это единство обусловлено как интернационализацией социально-экономической, политической и даже культурной жизни, так и наличием  глобальных  проблем (экологической, угрозы приме-

Александр Бузгалин, д. э. н., пред. Совета Международной ассоциации "Ученые за демократию и социализм".

нения  оружия  массового  уничтожения,  перенаселения и др.), единых для всего человечества, разрешимых только при помощи международных усилий.

Эта характерная для рубежа столетий конкретная интернациональная всеобщность человечества, имеющая не умозрительный, а сугубо практический, донельзя актуальный характер, ныне воспроизводится посредством отношений тотальной гегемонии корпоративного капитала. В результате конец нынешнего  тысячелетия  ставит мир перед фундаментальным противоречием нынешнего этапа развития глобального и интернационального мира отчуждения. С одной стороны, созданы возможность и необходимость единого развития человечества с целью реализации всеобщих и предельно конкретных, неотложных интересов, присущих каждому человеку на Земле (необходимость решения проблем грандиозного неравенства и нищеты 4/5 населения Земли, сохранения природы, мира и т.п.). С другой стороны, реализация этих задач ныне зависит от узкого круга враждующих между собой корпоративно-капиталистических и бюрократических элит.

1. К понятию глобализации

В обыденной жизни глобализация ощущается большинством населения Земли во всех сферах своей социальной жизни. Это и практически актуальные для каждого глобальные проблемы (экологическая, войны и мира, нарастающей миграции граждан третьего мира в страны "золотого миллиарда"); и  глубочайшая интернационализация производства (типичный пример – компьютер, на котором пишутся эти строки, являющийся плодом американских технологий, "желтых" комплектующих и "красной" сборки); и всемирный рынок товаров вкупе с мировой конкуренцией (когда мы покупаем китайскую одежду, голландское масло, японскую электронику и т.п., а бабуля, несущая фрукты из своего сада на московский рынок, вынуждена конкурировать с производителями из Южной Америки); и единым "информационным полем" (чего стоит хотя бы одинаковая по всему миру реклама)… - перечень легко продолжить.

Если же посмотреть на проблему строже (1), то можно показать, что глобализация развивается в той мере, в какой подавляющее большинство национальных государств становится ареной, полем борьбы и взаимодействия мировых сил – ТНК, МВФ, НАТО, мировых сетей и т.п. Государство как таковое утрачивает роль активного агента мировой жизни; напротив, мировые силы - эти "летучие острова" глобализации - борятся внутри, на поле каждого из государств (2).

Основой глобализации является процесс интернационализации, приводящий к превращению капитала в единую (но при этом, естественно, пронизанную мощными внутренними противоречиями) всемирную силу, подчиняющую себе производство, экономические отношения, политику и духовную жизнь. Глобальная гегемония  капитала развивается в той мере, в какой едва ли не каждый человек Земли (предприятие, государство и т.д.) оказывается зависим от всемирных технологических, экономических, политических, духовных процессов, подчиненных элите мирового капитала, зависим в не меньшей степени, чем от локальных или национальных сил. Выражаясь на языке социальной философии, можно сказать, что современная капиталистическая глобализация – это социопространственная форма противоречий всемирной гегемонии корпоративного капитала.

Процесс глобализации тем самым приводит к тому, что мир из эпохи конкуренции относительно равноправных атомизированных производителей, объединенных в национальные государства, переходит в новое состояние – совокупность интернациональных технологических, экономических, геополитических, информационных и т.п. сетей, которые опутали мир многослойной паутиной. Власть в этом мире, контроль за этой системой сетей ("паутиной") принадлежит мощнейшим "паукам", объединенных в один род – корпоративный капитал.

Для того, чтобы пояснить эти абстрактные формулировки и образы, необходимо выделить (предварительно систематизировав)  основные “пласты” процесса глобализации. На наш взгляд, их типологизация диктуется структурой "царства необходимости".

2.Основные слагаемые процесса глобализации

2.1. Глобализация производства

В качестве первого “пласта” (3) процесса глобализации мы можем выделить интернациональную макротехнологию человечества, характеризующуюся следующими чертами (они не просто постулируются – я их прямо вывожу, “вытаскиваю” из сути предыдущих размышлений). 

Во-первых, производительные силы достигли состояния глобальных. Не только оружие массового уничтожения, но и современная энергетика, транспорт, химические, микробиологические и т.п. технологии делают мир единым и целостным как с позитивной, так и с негативной (возможности его уничтожения) точек зрения. В свою очередь, проблема использования природных ресурсов обернулась своей противоположной стороной: сохранения, восстановления и развития природы как единой для всего человечества ценности и абсолютного условия развития, т.е. оказалась глобальной проблемой, соединяющей различные государства (в пространстве) и различные поколения (во времени). Отныне использование в сколько-нибудь значительных (а именно - влияющих на состояние биогеоценоза) масштабах любого природного ресурса в любой стране становится глобальной (во времени и в пространстве) проблемой, наличие которой необходимо учитывать при определении технологии производства, издержек, полезного эффекта этой деятельности.

Во-вторых, в мировом социуме складывается мощная система крайне противоречивых и далеко не всегда эффективных, но жестких зависимостей, которые я бы назвал в духе старых марксистских традиций всемирным обобществлением. Оно затрагивает не только международное разделение труда и крайне интенсивные потоки как сырья и материалов, так  и готовых изделий, а также услуг. Качественная граница, отделяющая глобальное производство от локального или национального, может быть определена так: в той мере, в какой большинство производителей (от корпорации до фермера) и потребителей в решающей степени зависит в своей деятельности от мирового разделения труда и мирового рынка (через кооперационные связи, использование сырья, оборудования, комплектующих, соизмерение конкурентоспособности своего товара с лучшими мировыми образцами, что ныне касается даже таких типичных "локальных" продуктов как картофель или цветы), в этой мере производство является глобальным.

В-третьих, в мире в целом складывается система глобальных макротехнологических зависимостей, приводящая в конечном итоге к тому, что технологические процессы организуются, как было сказано выше, в виде многочисленных мировых сетей, накладывающихся друг на друга и сложно взаимодействующих друг с другом. Это прежде всего транспортные и информационные сети (простейшая иллюстрация – всем известная сеть Internet, которая с момента своего рождения имеет всемирный характер) (4), а так же единая по сути сеть экологических взаимозависимостей и мн. др. Образуется всемирная макротехнологическая система, "частями" которой становятся все больше не отдельные атомарные фабрики, заводы и фермы, а всемирные сети (иными словами, каждая часть образующейся мировой технологической системы  - это всемирная сеть).

В результате соединения названных трех параметров в мире происходят глобальные структурные сдвиги, влияющие едва ли не на каждого производителя. Их суть состоит не только в том, что в мире резко сокращается роль сельского хозяйства и промышленности при одновременном росте сферы услуг. Гораздо важнее то, что развитие наиболее передовых технологий и их глобальных сетей затрагивает узкий круг граждан, развиваясь при этом за счет всего остального мира. Передовые технологии оказываются сложно организованной паутиной (довольно густой в Силиконовой долине, едва заметной в Центральной Африке), в ячейки которой "провалился" основной массив (более 90%) работников земного шара.

Эти сдвиги вызывают фундаментальное технико-производственное противоречие процесса глобализации (о его социальных и политических аспектах – ниже) двух полюсов современного глобального мира.

“Север”, наследуя достижения столетий буржуазного развития и имея ограниченное, устойчиво воспроизводимое население с мощными традициями жизни в условиях рынка, создает (и монополизирует) высокие технологии, квалифицированную рабочую силу и возможности прорыва в постиндустриальные сферы, поглощая при этом большую часть (до 80%) природных ресурсов и вывозя в третий мир грязные технологии, требующие массового использования низкоквалифицированной рабочей силы.

“Юг”, соответственно, поставляет развитым экономикам природные ресурсы, концентрирует доиндустриальные и грязные индустриальные технологии, в силу этого (а также господства добуржуазных традиций в образе жизни) оказывается обременен мощными демографическими проблемами и т.п.

Это мощная противоположность, но в то же время и взаимозависимость (глубинная, лежащая на уровне производительных сил) двух технологических полюсов современного мира порождает еще один феномен. Сокращение материального производства и сокращение материальных издержек за счет международного разделения труда и обобществления высвобождает гигантские ресурсы, которые могли бы пойти на решение глобальных проблем человечества, развитие образования, науки, здравоохранения и искусства, Но глобальная гегемония капитала начинает “питаться” высвобождающимися из материального производства ресурсами и сосредотачивается преимущественно в таких сферах, как трансакции (особенно – финансы и торговля), милитаризм, бюрократия и т.п. Иными словами, в человеческом сообществе возникает возможность вырастить на месте, освободившемся вследствие сокращения материального производства, некую новую сферу. Господство корпоративного капитала незамедлительно реализует эту возможность для обеспечения роста своей гегемонии. Наиболее эффективно это можно сделать, развивая "превратный сектор" - мировой финансовый рынок, военные блоки и т.п., контролируемые ведущими государствами “Севера”.

Так процесс глобализации оказывается направлен (даже на уровне производительных сил) в русло закрепления гегемонии транснационального корпоративного капитала, сращенного с верхушкой ряда государств (прежде всего – США и других стран “большой семерки”).

2.2. Глобализация социально-экономической жизни

Рассматривая второй пласт процесса глобализации, исследуя его на уровне социально-экономических отношений, автор хотел бы выделить ряд широко известных форм, обеспечивающих всемирную гегемонию корпоративного капитала и “закрепляющих” предпосылки такой гегемонии, выделенные на предшествующем – технико-производственном - уровне.

Капитал, как производственное отношение, в условиях глобализации обретает ряд качественно новых признаков.

Во-первых, господствующей формой капитала становится транснациональная корпорация (ТНК). Транснациональной эта корпорация является уже потому, что (в отличие от “обычной” национальной корпорации-монополии) представляет из себя субъект гегемонии (в частности, монопольного локального регулирования, контроля, влияния на рынок и т.п.) в ряде государств. Более того, ТНК представляет собой меж- и над-государственную институциональную форму международного капитала. Если при этом она базируется (как "обычная" ТНК) не в одной стране, а в нескольких, можно говорить о мультинациональной корпорации (МНК) – но дело не в тонкостях терминологии.

Как таковая ТНК способна оказывать локальное регулирующее воздействие на:

- мировой рынок рабочей силы (на котором каждая ТНК формирует свою гигантскую интернациональную, живущую по правилам единой власти – власти корпорации - армию работников, охватывающая десятки и сотни тысяч человек – от элиты менеджеров и разработчиков технологий в развитых странах до полунищих сборщиков в третьем мире);

- потребителей, превращая их в стандартизованных в международном масштабе “клиентов”, создавая международную “клиентуру” или даже целые сообщества (“поколение, выбирающее Пепси”);

- мелкий бизнес (создавая международную, пронизывающую ряд государств зависимость мелких предпринимателей от данной ТНК; типичные примеры – мелкие предприниматели, связанные с деятельностью нефтяных кампаний или ТНК, производящих какую-нибудь колу, пиво или т.п.);

- ряд государств, сращиваясь с их верхушками, имея лобби в правительствах, парламентах, муниципальных структурах.

Как таковые ТНК формируют одинаковый образ жизни во всемирном масштабе (типичный пример: едва проникнув на российский рынок, ТНК прямо и через своих агентов влияния, которые подчас и не подозревают об этой своей роли, качественно изменили образ жизни молодежи и средних слоев в крупнейших городах СНГ).

В результате характерные для нынешней эпохи процессы неомаркетизации и неоприватизации становятся всемирными и иначе как всемирные не могут быть поняты, ибо как правило разные полюса, субъекты и объекты  гегемонии ТНК относятся не только к разным уровням социальной структуры, но и отделены друг от друга в пространстве (например, финансово-информационные центры и промышленная периферия корпораций, принадлежащие как правило не просто к разным странам, но и разным мирам). Борьба между этими ТНК и внутри них становится  важнейшим фактором, определяющим состояние современного мирового сообщества.

Во-вторых, глобальный капитал, базируясь на международном обобществлении производства и росте сферы трансакций, превращает мировой финансовой рынок, мировые рынки капитала и товаров в господствующие в мировом масштабе сферы экономической жизнедеятельности. Те, кто властвует на этих рынках (особенно - мировом финансовом рынке), становятся хозяевами мировой экономики. Известный еще со времен Гильфердинга процесс доминирования финансового капитала приобретает всемирный характер, постепенно приводя к формированию единого "абстрактного" (Гильфердинг), фиктивного (Маркс), виртуального ("живущего" в виде информационных потоков) капитала, организованного как сеть, господствующего над производством и в то же время оторванного от последнего.

В-третьих, господствующие в мировом масштабе ТНК сращиваются не только с национальными государствами, но и международными органами межгосударственного регулирования мировой экономики. Создание последних является выражением, с одной стороны, международного обобществления экономики и социально-политических процессов, с другой – новым (по сравнению с первой половиной ХХ века) механизмом господства капитала и его институтов на макроуровне. Эти наднациональные межгосударственные институты оказываются важным слагаемым международной гегемонии капитала. Причем речь в данном случае идет не только об экономических, но и геополитических, идеологических и т.п.  образованиях: от МВФ (зависимость от которого становится едва ли не основным фактором жизни даже такой огромной страны, как Россия) до НАТО.

При этом мировое социально-экономическое пространство довольно жестко делится на субъектов гегемонии (ТНК и государства, являющиеся их “родиной”, прежде всего, США, затем Япония, Европейский союз и лидирующие в нем страны – ФРГ и т.д.) и ее объектов (преимущественно второй и третий миры). Впрочем, реальный расклад сил гегемонии сложнее, ибо существуют и мощные тенденции к противостоянию власти сверхдержав и контролируемых ими международных структур (типа НАТО); субъектами этого противостояния, однако, зачастую могут выступать реакционные союзы с добуржуазными интенциями анти-гегемонизма (фундаментализм и т.п.).

При взаимодействии ТНК с некоторыми национальными государствами при таком раскладе сил складываются весьма своеобразные отношения, когда первые могут манипулировать своими капиталами, как бы выбирая себе "подходящее" государство. Широко известен перелив капитала, особенно финансового (но не только) “под крыло” государств с льготным налогообложением, в зоны, защищенные от международных социально-политических потрясений (Швейцария) и т.п. В ряде случаев (например, для стран второго мира - России и др.) эта свобода движения капитала создает огромные проблемы, приводя к бегству капитала и интенсифицируя внутренний кризис. Впрочем, на последнюю тему написано великое множество работ, что позволяет нам оставить ее без дополнительных комментариев.

Интереснее акцентировать противоположный феномен: своего рода “помощь” со стороны ТНК своим “родным” государствам, чья внешнеполитическая активность (во всех ее формах - от проталкивания принципов свободы торговли для одних и блокады для других до прямой агрессии, да, плюс к тому, массовое использование “гуманитарных” каналов и “помощи”, создающих своего рода плацдармы для  разворачивающих свою активность ТНК) помогает развертыванию их гегемонии и которые создают предпосылки гегемонии ТНК по отношению к наемному труду (от “подкормки” своих до запрета иммиграции и консервации бедности “чужих”).

Не меньшие изменения характерны и для противоречий труда в условиях глобализации.

Прежде всего для этого этапа характерно развитие мирового рынка рабочей силы. Этот рынок (в отличие от рынка товаров, например) даже формально является несвободным. Он пронизан глубочайшими противоречиями, порождаемыми мировой гегемонией капитала. С одной стороны, этот рынок уже стал единым и мировым, ибо единый транснациональный глобальный капитал использует (эксплуатирует) наемных работников в любой стране, в любом регионе; труд соединен использующим его капиталом (в частности, ТНК) в единый мировой воспроизводственный процесс. С другой стороны, наемные работники, как социально-экономическая сила, противостоящая капиталу (на рынке труда, в социально-экономической и политической борьбе) разделены последним; мировой рынок рабочей силы разделен почти абсолютными барьерами и характеризуется глубочайшими диспропорциями.

Последнее означает не просто различия в оплате труда, но жесткую и стабильно воспроизводящуюся диспропорцию между качеством труда, его условиями и оплатой (а значит, и всем образом жизни трудящихся) в развитых и развивающихся странах. Эта диспропорция включает:

- стабильное воспроизводство преимущественно низкоквалифицированного до- и ранне-индустриального труда в третьем мире, квалифицированного индустриального и постиндустриального труда – в первом мире, приводящее не только к принципиальному различию структур совокупного работника в одной и другой группах стран, но и закреплению этого разрыва;

- разрыв в оплате труда работников одной и той же квалификации в десятки раз; качественные различия в уровне и масштабах социальной защиты, условиях труда и т.п.;

- устойчивые институциональные барьеры, разделяющие мировой рынок рабочей силы на жестко фиксированные сегменты (границы между государствами, затруднение эмиграции в развитые страны и т.п.).

- качественное различие систем социального страхования и обеспечения между названными группами стран, что закрепляет столь же качественные различия в содержании и характере воспроизводства труда и рабочей силы в разных частях глобального мира.

Если же мы теперь взглянем на процесс взаимодействия труда и капитала, то легко сможем зафиксировать ряд важных следствий проделанного выше анализа.

Единый мировой капитал (особенно финансовый), имеющий примерно одну и ту же ценность в любой точке земного шара (в ряде случаев, в третьем мире, капитал может приносить даже большую прибыль, чем в развитых странах) взаимодействует с разделенным на сегменты и пронизанным диспропорциями мировым рынком рабочей силы. Частичная защита интересов труда и хотя бы относительное ограничение эксплуатации труда осуществляется лишь в некоторых национально-государственных образованиях. В этих условиях у капитала, являющегося субъектом гегемонии в мировой экономике и использующего форму виртуального (особо мобильного) капитала, появляется возможность почти абсолютно свободного маневрирования в мировом масштабе, противостоя наемному труду и используя его там и так, где это обеспечивает ему наибольшую выгоду.

Глобализация (“овсемирнивание” - mondialization) гегемонии корпоративного капитала означает, следовательно, что единый мировой капитал 1) организован в рамках высокоэффективных транснациональных институтов (ТНК), контролирующих в определенных пределах рынки и мелкий бизнес, наемных работников и “клиентов”; 2) обладает почти неограниченной свободой выбора сфер своего приложения (эта свобода предполагает возможность перемещения по сферам деятельности, регионам и т.п.), что дает ему неоспоримые преимущества по отношению к наемному труду, а в ряде случаев - и по отношению к некоторым “слабым” государствам; 3) использует преимущества своей транснациональной кооперации и мобильности для формирования всемирного господства и укрепления диспропорций, противоречий между регионами и странами, социальными и национальными группами.

Так складывается противоречие труда и капитала эпохи глобализации.

На одном его полюсе – капитал: образующий единую (хотя и внутренне противоречивую) сеть, интегрированный, организованный, свободно движущийся в рамках интернациональной экономики; это транснациональный капитал, сращенный с национальными и международными государственными институтами и обладающий не только экономической, но и политической, духовной etc. властью в мировом масштабе.

На другом полюсе – труд: дифференцированный (чего стоят хотя бы 10-ти, а то и 100-кратные различия в заработной плате в 1-м и 3-м мирах), раздробленный, локализованный в масштабах национальных государств (до сих пор интересы и права трудящихся если и отстаиваются, то преимущественно в национальном масштабе, что касается и профсоюзов, и государственных систем социальной защиты), слабо организованный и не являющийся в настоящее время силой, сопоставимой по своему влиянию с капиталом.

При этом глобальный капитал не только противостоит наемному труду и другим антигегемонистским силам, но и внутренне противоречив.  Его жизнедеятельность - это экономическая, силовая, идеологическая и т.п. борьба (а не только конкуренция) различных группировок (корпоративных союзов), в которой используется весь тот сонм методов, которые были нами выделены при анализе анатомии гегемонии капитала, а также и другие, нам не известные. Арены борьбы этих группировок крайне многообразны - от мировых рынков и геополитических столкновений держав до внутригосударственных структур (столкновение в борьбе за влияние на правительства, парламенты и т.п. сил, лоббирующих интересы разных корпоративных группировок) или даже человеческих душ.

2.3. Глобализация политической и духовной жизни

Третий пласт процесса глобализации затрагивает “надэкономический” уровень - политику и духовное производство (идеологию и т.п.). Складывающиеся здесь механизмы глобальной гегемонии довольно хорошо известны: геополитическое доминирование, информационный и культурный империализм, насаждение идеологии либерализма при очевидном “двойном стандарте” - все это многократно описано представителями “гуманистического” левого направления (их работы уже были названы), да и автор уже выше комментировал данные проблемы... 

Поэтому ограничусь лишь фиксацией фундаментального противоречия, характеризующего надэкономический уровень глобализации.

На одном его полюсе - субъекты мировой геополитической и духовной гегемонии - государства, являющиеся "родиной" ТНК, а также корпоративные структуры в странах второго и третьего миров, как бы “пролонгирующие” гегемонистскую активность своих “старших братьев” из первого мира. Они монополизируют 1) наиболее современные механизмы и институты насилия и политического гегемонизма, а также 2) характерные для периода генезиса информационного общества механизмы гегемонии в области духовного производства.

На противоположном полюсе противоречия процесса глобализации геополитической и духовной жизни - объекты гегемонизма, включая сотни миллионов “рядовых” граждан развитых стран и миллиарды - развивающихся, вкупе с государственными и частными структурами капитала стран второго и третьего миров, занимающими положение относительно самостоятельных “соперников” гегемонизма. При этом формирование в этих государствах корпоративно-клановых структур, монополистических объединений (часто зависимых от ТНК); нищета, традиции бюрократизма и докапиталистической эксплуатации; низкий уровень культуры и угнетение национального самосознания; гегемония мирового корпоративного капитала, давящего их экономику, разрушающего природу, развращающего местную элиту, - все это вкупе с культурным и информационным империализмом создает основы для формирования еще одной угрозы мировому сообществу. Это – корпоративно-бюрократические режимы стран 3-го и 2-го миров, ориентированные на сепаратизм, национализм и милитаризм как иррациональные средства решения проблем их отсталости и зависимого типа капитализма.

Являющаяся на первый взгляд исключением попытка строительства рыночного социализма в Китае и Вьетнаме мало изменяет общей баланс сил, ибо реальная власть в этих странах принадлежит корпоративно-бюрократической элите (эта элита и характер ее власти существенно отличны от гегемонии корпоративного капитала и бюрократических структур в других странах), ориентированной в большинстве своем на “мирное врастание в капитализм” при сохранении в своих руках главной экономической и политической власти. Перспективой для этих стран являются: либо траектория догоняющего развития, патерналистски-государственный капитализм и превращение через 5-10 лет в одну из сил, участвующих в борьбе за передел сфер мировой гегемонии, либо (в случае углубления уже наметившегося саморазложения пока единой корпоративно-государственной элиты) кризис, повторяющий процессы, протекавшие в СССР в конце 80-х гг.

Как бы не сложились в ближайшем будущем обстоятельства в Китае и других странах бывшей “Мировой социалистической системы”, конец нынешнего тысячелетия ставит мир перед фундаментальными противоречиями глобализации, названными выше. Нынешняя модель мировых отношений не может разрешить это противоречие.

“Свободная конкуренция” и открытые границы становятся идеальным механизмом для того, чтобы страны, монополизирующие капитал, высокие технологии, военную мощь и контроль над международными организациями, могли “свободно” конкурировать с “третьим”, а также и со “вторым” миром. Иррационально (милитаризм, паразитический финансовый сектор, перепотребление и т.п.) растрачивая большую часть пока еще крайне ограниченного потенциала высокой производительности труда, корпоративный капитал неизбежно сохраняет “периферию”, где консервируются существующие в современном мире до-индустриальные и “грязные” индустриальные технологии, где при нынешнем типе международных отношений будут сохраняться нищета и жестокие внутренние конфликты.

Продуктом описанных выше противоречий геополитической гегемонии корпоративного капитала во всемирном масштабе равно как и внутренних противоречий между различными структурами корпоративного капитала, становится перманентно воспроизводящаяся и усложняющаяся система отношений насилия, охватывающих человечество в целом.

Наиболее опасный и разрушительный их компонент - это две мировых и постоянные “локальные” войны. После разрушения “Мировой социалистической системы” мир, пронизанный отношениями корпоративной власти, обладающей мощными военными структурами, оказался в положении, когда массовое прямое сопротивление власти капитала ведущих развитых государств становится практически невозможно. Только эти субъекты, как было показано, обладают:

- финансовыми, материальными и высококачественными человеческими ресурсами, достаточными для воспроизводства современных систем насилия;

- монополией на оружие массового уничтожения и многие наиболее современные виды оружия;

- наиболее боеспособными и крупнейшими количественно армейскими соединениями;

- монополией на генерирование и распространение know how и инноваций в сфере вооружений, организации и управления аппаратами насилия и т.п. отраслях;

- системой секретных служб и информацией, позволяющими контролировать процессы возникновения любых “возмущений” в сложившейся системе гегемонии корпоративного капитала, его государств и международных союзов;

- контролем за международными механизмами и институтами насилия - НАТО и т.п.

Однако обратной стороной, реакцией на попытку монополизации права на  насилие и самого насилия является рост терроризма. Эта специфическая для современного мира функция - функция иррациональной реакции на монополизацию насилия корпоративными структурами - становится действительной угрозой для человечества (сразу отметим, что корпоративный капитал и его структуры, например, секретные службы, сами систематически используют террор).

Итак, не только организованное массовое насилие, связанное с мировыми и локальными войнами, наличием оружия массового уничтожения, но и оборотная сторона монополизации насилия корпоративными структурами в лице терроризма – все это характеризует как бы “попятный” процесс возрастания отчуждения в самых жестких его формах – насилия - в конце ХХ века.

К кругу механизмов духовной гегемонии корпоративного капитала относится прежде всего подчинение последнему всех основных сфер духовного производства. Так, монополия на достижения в сфере науки, современных информационных технологий и наличие в распоряжении государств первого мира и ТНК значительных финансовых ресурсов, достаточных для использования части из них на неэкономические цели, позволяет по сути монополизировать современную систему образования. Последнее означает монополизацию “производства” специалистов и новаторов - ключевого “ресурса”, создающего продукты  духовного производства. Точно так же монополизируются mass media, обеспечивающие распространение и внедрение в сознание этих продуктов. И то, и другое осуществляется под контролем и частных, и государственных структур корпоративного капитала и в формах, сходных с организацией ТНК (не секрет, что ведущие телерадиокорпорации, университеты и т.п. развитых стран являют собой специфические транснациональные корпоративные капиталы).

В свою очередь продуктом противоречий духовной гегемонии корпоративного капитала становится прогрессирующее доминирование интернационально-унифицированной массовой культуры и культа узкого профессионализма в образовании, порождающих, в свою очередь, интернациональную тенденцию декультуризации духовной жизни.

3. "Новый мировой [бес]порядок"

Соединение воедино названных “пластов” глобализации позволяет сделать выводы (они так же хорошо известны в современном мире из названных выше работ С.Амина, И. Валлерштейна и др.) о природе современного “нового мирового [бес]порядка”, сложившегося после распада социалистической системы и приведшего к глобальному торжеству неолиберализма.

Этот “новый мировой [бес]порядок” характеризуется тем, что в мировом, глобальном масштабе ныне подрываются даже чисто буржуазные принципы социально-экономической и политической организации и нарушаются императивы, выдвигаемые глобальными проблемами и процессом генезиса постиндустриальных тенденций.

Во-первых, внедрение в мирохозяйственные отношения принципов, характерных для неолиберального этапа эволюции “позднейшего” капитализма (неомаркетизация, неоприватизация и т.п.), сопровождающееся формальным возвратом к “свободе торговли” и либерализации внешнеэкономических связей, на деле приводит к обратному результату. Складывается система отношений, характеризующаяся стабильно воспроизводимыми монопольными преимуществами и, следовательно, отсутствием даже основ свободной конкуренции в отношениях между крупнейшими ТНК и их сателлитами - с одной стороны, “периферией” экономической жизни (экономикой третьего и, в значительной части, второго миров) - с другой. Современный мировой рынок - это система, где нет свободной конкуренции, хотя формально здесь “восстановлены” фритредерские начала.

Причины прямо обусловлены сказанным выше.

Первая: ТНК монополизируют прежде всего  наиболее передовые и конкурентоспособные ресурсы (высокие технологии; квалифицированную рабочую силу и работников-новаторов, которые могут устойчиво воспроизводиться в массовом масштабе только в развитых странах; know how, патенты на высокие технологии и многие другие информационные продукты) (5).

Вторая причина. ТНК и, отчасти, их “родные” страны получают монополию не только на наиболее эффективные ресурсы, но и на их воспроизводство. Особенно важны здесь монополизация научно-технического прогресса и образования (воспроизводства квалифицированной рабочей силы).

Третья причина. Для власти ТНК характерен названный выше контроль за мировым движением финансов и, шире, большей частью международных трансакций, а также телекоммуникаций. Эти “кровеносная” и “нервная” системы мирового сообщества просто развиваются в недрах, внутри ТНК и потому ими контролируются.

Четвертая причина. Как уже было сказано, на мировом рынке рабочей силы создаются мощные барьеры для свободного движения труда между странами и секторами экономической жизни. Эти барьеры крайне многообразны и уже были описаны выше: от запретов на иммиграцию в развитые страны до “номенклатурного” принципа подбора студентов в элитные вузы, из которых выходит элита информационного общества, которая опять же обладает близкими к монопольным возможностями для продвижения своих детей в лучшие школы, колледжи и т.д.

Пятая причина уже была раскрыта выше – это монополия стран первого мира (прежде всего – США) на насилие и их духовный империализм, содействующий неравенству в экономической сфере.

Тем самым наиболее сильные агенты мировой экономики, провозглашая “свободу торговли” и открытость конкуренции, заведомо ставят в неравные условия их участников, ибо одни из них обладают монополией на ряд преимуществ, которые другим принципиально недоступны.

Впрочем, и сами правила “свободной торговли” достаточно произвольно нарушаются теми же, кто их устанавливает - элитой мирового корпоративного капитала. Для агентов, которые не устраивают этих “хозяев”, они заменяют фритредерство на жесткий протекционизм, а то и просто вводят санкции, объявляют блокаду и т.п.

Во-вторых, складывающийся мировой [бес]порядок неравноправен и не демократичен даже по буржуазным меркам.

Прежде всего бросается в глаза, что “правила игры” (институциональные рамки, структуры и “дороги” жизнедеятельности мировой экономики, политики, духовного производства)  устанавливаются все теми же субъектами гегемонии. Правила финансовых трансакций и торговли устанавливают МВФ, МБ и им подобные организации, стандарты мировой геополитики и правила взаимодействия государств регулируют саммиты “большой семерки”, НАТО и Совет безопасности ООН (причем за последними двумя структурами стоит по сути первая) - примеры легко продолжить. Ничего похожего на принципы даже формальной демократии, где большинство оказывает решающее влияние на принятие решений, в мировой экономике и политике нет (6).

Но названная элита не только устанавливает эти правила, но и обладает почти монопольной властью на их проведение в жизнь, на контроль за их соблюдением (выше мы их уже называли: финансовый контроль, монополия на ядерные вооружения и контроль за силами безопасности... Здесь особые комментарии не требуются).

Если этих мер оказывается недостаточно, названные хозяева могут использовать и используют прямое насилие по отношению к третьим лицам: от блокад до прямых интервенций или организации государственных переворотов, когда ревнители демократии из “большой семерки” смело насаждают фашистские режимы для защиты своих интересов.

Наконец, экономико-политические аспекты мирового неравенства дополняются уже описанным выше информационным, идеологическим и культурным империализмом, закрепляя гегемонию элит мирового капитала и выгодные для них “правила игры”, образ жизни, систему ценностей и мотивов в сфере сознания, в духовном производстве.

В-третьих, для “нового мирового [бес]порядка” характерен подрыв даже буржуазных принципов эквивалентности и равенства возможностей.

Катастрофический разрыв в качестве жизни (и, соответственно, лежащем в его основе экономическом потенциале) между “золотым миллиардом” и большей частью человечества, находящегося в “гетто отсталости”, является прямым результатом описанных выше механизмов гегемонии мирового корпоративного капитала, выросших из эпохи колониализма (а она завершилась всего-то 30 - 40 лет назад). Этот разрыв ныне закрепляется и увековечивается названными выше “правилами” нового мирового порядка.

Во второй половине ХХ века эта диспропорция оказывается постоянно усугубляема неравенством и несправедливостью (опять же повторю - речь пока идет о буржуазных мерках) в социальной сфере и сфере использования природных ресурсов.

В первом случае для всех, кроме граждан “золотого миллиарда” (да, и в этих странах - не для всех, а для 2/3 населения - высших и средних классов), оказываются недоступны системы социальной защиты, обеспечивающие хотя бы частичное равенство стартовых возможностей и хотя бы в некоторой степени снимающие социальную напряженность. Не допуская работников из других государств к конкуренции с гражданами развитых стран (борьба с иммиграцией) и используя часть (конечно же, меньшую) богатств, получаемых от названных выше монопольных преимуществ, для “подкормки” своего населения, “золотой миллиард” раскалывает трудящихся планеты, создавая для части из них искусственные привилегии. Оборотной стороной этого процесса является консервация нищеты в “гетто отсталости”.

Во втором случае в условиях “нового мирового [бес]порядка” осуществляется экспорт экологических проблем в страны третьего мира. В последних не обеспечивается не только восстановление биогеоценозов (а издержки на эту деятельность должны входить в стоимость сырья в условиях обострения глобальных проблем), но даже и тот минимум природоохранных мероприятий, которые осуществляются в развитых странах. Третий мир оказывается пространством растущих экологических угроз.

Тем самым в мире складывается неэквивалентность и неравенство во взаимодействии “золотого миллиарда” и “гетто отсталости”: цена на продукцию второго не включает затрат на восстановление биогеоценозов или хотя бы минимальную охрану среды, а также на социальную защиту работников и другие компоненты, учитываемые в ценах на продукцию высокоразвитых стран, а также формируется в условиях монопольно регулируемой экономики.

4. Противоречия процесса глобализации

и задачи демократических левых

(вместо заключения)

Процесс глобализации, базирующийся на международном обобществлении и генезисе информационного общества в рамках “царства необходимости”, естественно, крайне противоречив, включает не только описанные выше отношения гегемонии, но и определенную совокупность контр-тенденций (в том числе и реакционных) развивающейся глобальной власти мирового корпоративного капитала.

К числу последних следует отнести следующие.

На уровне производительных сил это - локализация производства (вплоть до сворачивания искусственно переразвитого мирового разделения труда) и экономической жизни. Этот процесс крайне противоречив. С одной стороны, он может быть связан с  развитием наиболее современных технологий, позволяющих миниатюризировать производство, сделать его более гибким, приблизить к потребителю, сократив неизбежные в глобальном сообществе транспортные и иные трансакционные издержки. С другой стороны (и это наиболее типичный ныне вариант), антитезой глобализации становится такое сворачивание мирового разделения труда, которое ведет к росту издержек, снижению качества, отставанию отдельных стран или регионов в деле научно-технического прогресса (о социально-экономических и геополитических аспектах этого процесса – ниже).

На уровне социально-экономических отношений и экономической политики антитезой глобализации является широко известный ныне процесс развития протекционистских тенденций, относительного "закрытия" экономики. Этот процесс так же амбивалентен и противоречив, В большинстве случаев ведет к названным выше негативным последствиям, связанным со сворачиванием международного разделения труда и кооперации; особенно негативен этот процесс для мировых информационных и научных систем, культуры, экологии и т.п. В то же время, развитие протекционистских барьеров и относительная изоляция от мирового рынка товаров, капитала и т.п. может быть одной из форм защиты малых или слаборазвитых стран (регионов) от монополистического доминирования ТНК, стран "золотого миллиарда" и их международных представителей (МВФ, НАТО), скрытого (как было показано выше) за вывеской "свободы торговли".

На уровне геополитики ситуация во многом подобна описанным выше противоречиям, когда единственная доступная на первый взгляд альтернатива для малых и слаборазвитых стран – это либо изоляционизм, либо подчинением доминирующим силам (тому же НАТО).

В силу всех этих обстоятельств для многих стран второго и третьего миров становится типичной контр-интеграционная стратегия, предполагающая, во-первых, своеобразный ренессанс национальных государственных образований и проводимого ими протекционизма, курса на независимость и защиту внутригосударственной экономики, культуры и т.п. от влияния глобальной гегемонии и, во-вторых развитие амбивалентной (во многом реакционной) борьбы за независимость и особый путь развития (например, фундаментализм) в третьем мире. В ряде случаев этот путь может приводить к созданию крупных блоков, противостоящих гегемонии мирового капитала с реакционных (добуржуазных) позиций.

Важно так же иметь в виду, что в нынешнем глобальном мире ряд сообществ (стран, регионов, иногда - отдельных секторов экономики) третьего мира стремиться реализовать стратегию догоняющего развития.  Их цель - прорыв во “второй” эшелон корпоративного капитала с ускоренным созданием (при поддержке государства) “своих” корпоративных структур, включающихся на вторых ролях в борьбу за передел пирога мировой гегемонии. Однако монополизация корпоративным капиталом ведущих держав потенциала информационного общества (know how, высококвалифицированных работников-новаторов, современного образования и т.п.) не даст странам, выбравшим модель догоняющего развития, выйти за пределы среднеразвитого индустриального общества.

Пожалуй наибольший интерес для нас представляет такая контр-тенденция усиливающейся гегемонии глобального капитала как нелинейный прогресс антигегемонистских сил, связанных с рождением элементов “царства свободы” - от массовых “альтернативных” движений и других структур третьего сектора (сектора некоммерческих организаций, добровольного труда и т.п.) до общественно-политических организаций, призванных эволюционно и революционно содействовать снятию мира отчуждения и генезиса ассоциированного социального творчества).

И в заключение о главном: поскольку представленный выше материал носил преимущественно аналитический характер, постольку проблему отношения левых к процессу глобализации автор специально не заострял – это тема особой работы, которую я намерен провести в будущем. Пока же (в качестве своеобразного анонса) хотелось бы сформулировать ряд гипотез.

Первая. Для некоторых левых характерны попытки выдать процесс глобализации за выдумку либеральной пропаганды, что имеет определенные основания (как правило "глобализация" используется правыми политиками и их идеологами как основание для снижения социальных расходов и наступления на права трудящихся под предлогом необходимости снижения издержек, чтобы не проиграть в мировой конкуренции, не допустить оттока капиталов в страны с дешевой рабочей силой и т.п.). Однако процесс глобализации – факт. подтверждаемый не только международной статистикой, но и каждодневным опытом "рядового" гражданина. Более того, в основе глобализации лежит в целом прогрессивный процесс интернационализации (роста конкретного содержательного единства, которое тем мощнее, чем больше многообразие его слагаемых) производства, культуры и т.п. Реакционна "лишь" форма этого процесса – гегемония глобального капитала. Задача левых, следовательно, бороться не против интернационализации, а против власти глобального капитала.

Вторая. Попытки левых опереться на национальное государство как защитника трудящихся от глобального капитала исторически, по большому счету консервативны, основаны на попытках вернуться к ранне-индустриальному капитализму (капитализму эпохи формирования общенациональных рынков и государств), а то и хуже того – к полуфердальным империям. Однако в конкретных случаях эти исторически консервативные тенденции могут оказаться своего рода "союзником" в борьбе левых против гегемонии глобального капитала (как, например, общинные тенденции в российском крестьянстве, использовавшиеся большевиками в начале века). Вопрос, следовательно, в определении меры использования потенциала национального государства как подчиненного средства ("союзника") решении стратегических задач левых.

Третья. Стратегия левых по отношению к объективному процессу глобализации предполагает соединение двух задач.

С одной стороны, развитие ( а не торможение) процесса интеграции ("овсемирнивания", "мондиализации") производства и, особенно, креатосферы (науки, культуры, образования и т.д.) за счет прогресса их специфики, а не унификации.

С другой стороны, необходимо разрешение (по началу хотя бы на путях частичных реформ, уступок со стороны капитала)  противоречия капитала (единого, организованного глобального, представленного мощными международными институтами и военными блоками) и труда (раздробленного, "привязанного к национально-государственным образованиям, пронизанного качественными различиями в зарплате, условиях деятельности, социальной защите и т.п.).

Соединение этих двух сторон стратегически возможно лишь за счет интернационализации и сплочения антигегемонистких сил, прежде всего – организаций, отстаивающих интересы наемного труда. Глобализация борьбы против гегемонии капитала, создание новых интернациональных социально-экономических и политических форм, обеспечивающих более успешную интеграцию производства и креатосферы, чем глобальный капитал.

Понять, какие из этих форм рождаются и развиваются уже сегодня, какими могут быть эти формы в ближайшем будущем – такова исследовательская сверхзадача левых на ближайшее десятилетие и далее. Понятно, что эти формы должны наследовать лучшие достижения прошлого (опыт 1, 2, 3, 4-го Интернационалов и иных международных организаций трудящихся), учитывать тенденции современности (опыт международной координации деятельности профсоюзов, забастовочных комитетов,  экологических и иных движений) и, главное, смотреть в будущее (например, думать о создании бесплатной и более мощной, чем Internet, информационной сети, подрывающей частную собственность на важнейший товар 21 века – информацию).

Национальные государства (при условии победы в них левых сил) должны будут в этом случае выполнять двоякую роль: защитников ростков социализма от гегемонии глобального капитала и "инкубаторов" новых форм интеграции антикапиталистических сил, форм "социалистической глобализации".

Таковы гипотезы. Их развитие – задача будущей, как надеется автор, коллективной работы.

Примечания:

1. Автор ниже критически использует выводы ряда работ по проблемам глобализации (прежде всего, С.Амина и Валлерштейна. Назову так же следующие работы: Dicken P. Global Shift. The Internationalisation of Economic Activity. L., 1992; Brecher J...[et al.] (Ed.) Global Visions:Beyond the New World Order. Boston, 1993; Carnoy M... [et al.] The New Global Econmy in the Information Age: Reflections on our Changing Wold. PA, 1993; Panitch L. Globalisation and the State // Socialist Register, 1994; Burbach R., Nunez O., Kagarlitsky B. Globalisation and its Discontents. L., 1997). Хороший обзор западных работ по проблемам глобализации, дополненный прогрессивным критическим анализом автора содержится в статьях В.Кузнецова "Что такое глобализация", опубликованных в журнале МэиМО, 1998, № 2, 3.

2. См. МЭиМО, 1998, №5, с. 30

3. Здесь и выше автор решил последовать марксовой традиции использования геологической терминологии.

4. Впрочем, креатосфера по определению является всемирной, будучи миром всеобщих (а значит, принадлежащих в потенции всем – и во времени, и в пространстве) ценностей.

5. Существенно, что монополия на ряд из них является почти абсолютной: патент или иная интеллектуальная частная собственность дает  владельцу право не допускать к пользованию данной информацией или иным благом третьих лиц. При этом, в отличие от “обычного” материального блага, информационный продукт не может быть создан заново или воспроизведен: он по определению единственен, тиражировать можно лишь материальные носители.

В результате при переходе к информационному обществу складывается ситуация абсолютного монополизма: тот, кто первым вышел на этот рубеж и закрепил частную собственность на важнейшие информационные продукты, получает почти абсолютные преимущества - догнать его нельзя. Даже разработав самостоятельно те же информационные блага, вы не сможете (если соблюдать законы рынка и право частной собственности, усиленно насаждаемые в процессе неомаркетизации) ими воспользоваться - они уже находятся в собственности других лиц; создать заново тот же информационный продукт, что уже находится в чьей-то собственности, в мире рынка значит украсть этот продукт. У тех кто “опоздал” остается один шанс - перегнать, не догоняя. Но для этого нужна суперквалифицированная рабочая сила, работники-новаторы, а они, как уже было отмечено, могут устойчиво воспроизводится в массовом масштабе почти исключительно в развитых странах.

6. Отмечу, что формально наиболее влиятельные международные организации строятся на демократических принципах. Однако за этой формальной демократией скрывается реальный контроль за этими институтами со стороны тех сил (прежде всего - истеблишмента США), которые обладают наибольшей финансовой и военной мощью, что и проявляется всякий раз, когда принимаются ответственные геополитические или геоэкономические решения (например, вопрос о том, бомбить или нет Югославию реально принимали власти США (что не было секретом даже для средств массовой информации), хотя формально это было делом ООН или по меньшей мере всего североатлантического блока.