V. ПОЛЕМИКА

ТАК СУЩЕСТВУЕТ ЛИ УГРОЗА?

"Вам как возражать: вежливо или честно?"

/ Из разговора. /

В № 1 "Альтернатив" за 1994 год читателя удивляет своим при­сутствием небольшая, но очень путаная статья профессора Межуева. Для её автора всё ещё неразгаданной тайной остаётся вопрос вче­рашнего дня: "Существует ли угроза русского фашизма?"

Почему же этот вопрос люди считали важным? Да потому лишь, что с фашизмом связывают возможность репрессий, жестокостей и несвободы. Не только фашизм осуществляет репрессии, но фашизм их проводит как правило. Этим исчерпывается экзистенциальный (жиз­ненный) вопрос о фашизме, волнующий простого читателя. И лишь после этого возникает академический вопрос специалиста: что мы понимаем под "фашизмом"? Научное определение фашизма требуется, чтобы предупредить народ о степени опасности, над ним нависшей. Опасность исходит не от одного фашизма, но от фашизма, если он есть, опасность наибольшая. А вот в случае, если фашизм России не грозит, то стало быть можно немного успокоиться, не смотреть в его сторону, убаюкать себя "многомудрыми" теоретическими суждени­ями. Именно это и делает Межуев. Поэтому я считаю его статью не только не состоятельной, но и политически вредной.

Результаты последнего голосования позволяют, наряду с прочи­ми, выдвинуть и такой вариант прогноза: если во второй тур прези­дентских выборов пройдет Жириновский, то часть электората КП РФ, аграриев, женщин России и "достойных милосердия" отдаст ему свои голоса. А это сделает его шансы на власть вполне реальными.

Логика Межуева такова: идеи Жириновского вроде бы несут не­которую опасность, но опасность эта не фашистская. Идеи Жириновс­кого - лишь попытка указать особый путь возрождения России к эко­номическому процветанию и могуществу. Это капитализация без комп­радорства, но всё же это капитализация ценой геополитической экс­пансии. Жириновский - не националист, а великодержавник. Но вели­кодержавие - вовсе не фашизм.

"Слава богу, что не фашизм!" - облегченно вздохнёт обыва­тель и вспомнит, что Афганская война его не коснулась, не грозила перерасти в мировую ядерную. А, вздохнув так, отправится голосо­вать за Жириновского, за этого борца с компрадорами, как за мень­шее зло по сравнению с демократами типа Новодворской, в которой "действительно есть что-то фашистское". Обыватель решит для себя то, чего автор решать не брался.

Таково политическое значение статьи. Но обеспечено оно ало­гизмом научного аппарата Межуева. Отличительная черта научности - прямой смысл всех высказываний. Научный текст не имеет подсозна­тельных аналогий, психологической игры латентными смыслами. А в обыденной речи слово "фашизм" несёт сильный заряд отрицательных эмоций. Если Жириновский не фашист, то он не столь опасен. Если в России, якобы, нет почвы для фашизма, поскольку страна многонаци­ональна, то и бороться с фашизмом не стоит. По мнению Межуева, и русский национализм не реакционен, и русский империализм только на пользу всем народам. Здесь много лжи под видом научной яснос­ти. Автор играет словом "фашизм", как фокусник новым платком. Сначала Межуев отбрасывает явно расширительные толкования терми­на. "Фашизм" - это не социализм, не тоталитаризм, не традициона­лизм. Всё правильно: фашизм - это политическое течение, а не об­щественно-исторический период, не сфера применения власти, не культурная инерция. Далее Межуев отбрасывает остенсивное (указа­тельное) определение фашизма, как недостаточное для науки. Фашизм - не только практика немецкого и итальянского режимов середины века. И опять всё верно... Должно быть и дальше автор станет го­ворить нам истину - уже мелькнуло в мозгу наивного читателя. Од­нако дальше сказано нечто странное... Процитируем точно:

"Не расизм является отличительным признаком фашизма (то есть не национальное превосходство, не апартеид, не черносотенство - автором перечислено). Так стало быть не национально-биологические признаки, а чтоже? "Фашизм - действительно крайняя форма национа­лизма, понимаемого как идея "чистоты нации". Речь идет о превос­ходстве национально-этнического начала в устройстве государствен­ной жизни... Сама же нация понимается... как чисто биологическое сообщество..."

Вот это да! Автор утверждает и опровергает одно и тоже. Вот до чего доходит плюрализм в одной, отдельно взятой профессорской голове. Однако и абсурд пригодится, чтобы запутать читателя. А когда он запутан, Межуев выкладывает свой козырь: "И уж совсем (совсем-совсем!) неправомерно трактовать фашизм как этатизм, воз­величивающий государство..."

Вот и всё! Читатель в ловушке! Теперь можно утверждать: се­паратизм малых наций - это фашизм, то есть "бяка". Империализм большой нации не фашизм, а цивилизация. Их национализм - плох, наш национализм - хорош. - Образчик морали кафров!

Я вовсе не защитник сепаратизма, как фашизоидного, так и ли­берального. Я ратую только за научность, за объективную истину, за логичность публикаций. Сначала истина, а уже потом её приклад­ная роль. Это вещи разные. Фашизму надо дать точное определение по правилам логики. Логическое определение не остановит фашизм, но поможет избежать тенденциозной псевдонаучной демагогии, научит не путать "божий дар с яичницей".

Межуев же кладёт в основу рассуждений определение, которое сам только что убедительно опроверг. Испанские фашисты не заботи­лись о чистоте крови - они были за слияние с басками. В разных вариантах фашизма нация понимается по-разному, в основу может быть положен любой её признак, и даже признак общности вовсе не национальной. "Сын юриста", так же, как, например, Кургинян заве­домо не могут быть поборниками чистоты русской крови. Но их поли­тическая принадлежность несомненна, как несомненна будущая поли­тика, хотя идеи их мелькают как в калейдоскопе.

Конечно, фашизм не тождествен этатизму хотя бы потому, что словарь терминов не имеет синонимов. Это азбука научной логики.

Есть нужда, но здесь нет места изложить теорию фашизма, ко­торый является особенной частью в спектре прочих, по тем же пара­метрам классифицируемых политических движений современности. За­мечу только несколько моментов. Фашизм тесно связан с национализ­мом, переплелись кроны этих явлений, но корни у них разные. Квин­тэссенция национализма - ксенофобия, биологический инстинкт, пе­ренесённый на этнос. Квинтэссенция фашизма - иная. Это один из политических принципов, сам по себе необходимый, но гипертрофиро­ванный во зло. Квинтэссенция фашизма - принцип организованности, возведённый в абсолют, так сказать, "сверхорганизация". А госу­дарство есть самая мощная организация в нашу эпоху. В этом бли­зость фашизма с этатизмом. Конечно, фашизм - это и его культурная атрибутика, копившаяся издавна, и вечный психо-этический комп­лекс. Но только на стадии смешанной экономики позднего капитализ­ма / приватного и государственного владения / он обретает класси­ческие формы и политическую реальность. Фашизм есть определённый способ соединения собственности; прямой административный контроль государством частного производства. Это первый его сущностный признак - экономический. Социальный признак: корпоративность - деление общества не по классам, а по институтам. Политический признак: примат государственности. Организационный признак: пре­дельная иерархичность, вечное неравенство. Остальные признаки, стиль и методы производны. Иерархизм в полиэтнической среде озна­чает неравноправие наций.

Вот слова евразийца Зюганова: "Провозглашение государствен­ного статуса русского народа" /А как жить, тем у кого нет особого статуса? / И опять Зюганов: "Вера совпадает с природными особен­ностями нации", а "вера", религия для него есть и нравственность, и симфония с властью. Значит, человек иной крови аморален и дол­жен быть отчуждён от власти. Но сама природа нации для евразийцев создана пространством политических завоеваний, территорией госу­дарства, соединением Европы и Азии, осуществленной Чингизханом.

Кроме существенных атрибутов, такое явление как фашизм наде­лено массой сопутствующих признаков. Даже о залежах полезных руд предполагают по сопутствующим, то есть по совсем иным ископаемым. И если наблюдатель обладает некоторым жизненным опытом и проница­тельностью, ему не трудно распознать фашизм по косвенным симпто­мам. Симптом - это такой единичный признак, который делает воз­можным правильный вывод и при неполной индукции. /Для неглупого человека обобщение иногда допустимо и по одному признаку. Как го­ворится: "Умному достаточно"./ Даже по манерам, по способу аргу­ментации, свойственных политику, можно догадаться и о его мораль­ном облике, и о скрытых до поры целях. Конечно, это не доказа­тельство в научном смысле, а догадка. Но кто сказал, что догадка не может быть верной? Субъективно избрав стиль, политик должен будет идти ему соответствующей, объективно возможной линией.

Не известно, станет ли Жириновский Президентом, но голосова­ние за него /как и за Мавроди, Илюмжинова, Гамсахурдия/ уже сос­тоявшийся факт! Межуев обвиняет интеллигенцию в том, что своей политикой она спровоцировала народ голосовать за Жириновского. Не стоит забывать, что мы, научные социалисты, тоже относим себя к интеллигенции. Разумеется, не к той, что облечена ныне властью, а к той, что не забывает об ответственности за своё мышление, за будущее и тогда, когда она в оппозиции. Если же народ, согласно Межуеву, не несёт ответственности за свои свободные решения, то он не является и морально ответственным субъектом истории. И тог­да вопрос о демократии не может быть даже поставлен. Такое отно­шение к народу его, якобы заступника Межуева, идею демократии просто хоронит.

П. Алеев