КОНТРГЕГЕМОНИЯ И КОНТРГЛОБАЛИЗАЦИЯ

К ПРОБЛЕМЕ ВЫРАБОТКИ СТРАТЕГИИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ГЛОБАЛЬНОЙ ГЕГЕМОНИИ КАПИТАЛА: ВЗГЛЯД ИЗ РОССИИ

(Тезисы к дискуссии)

События в Сиэтле, Вашингтоне и Праге в последние годы уходящего века показали, что возможна не только теоретическая критика, но и практическое противодействие разрушающей человека, общество, природу глобализации. Перед левыми теоретиками и практиками встала сложнейшая сверхзадача выработки и реализации стратегии перехода от критики практики к практической критике глобализации. Первый шаг к решению этой задачи – понимание природы и противоречий этого объекта.

Для большинства левых, по-видимому, должно быть очевидно, что на рубеже веков мы столкнулись не просто с новым этапом интернационализации экономической и общественной жизни, угрожающей суверенитету наций, государств, но и с особой, характерной для позднего капитализма социальной формой этого процесса. На наш взгляд, мир столкнулся не просто с глобализацией, но с глобальной гегемонией корпоративного капитала. Это именно гегемония – целостная, тотальная власть капитала как единой экономической, социальной, политической и духовной силы; это власть именно капитала, персонифицированного прежде всего узким кругом глобальных игроков (ТНК, “несвятой троицы” и т.д.), сращенных с истэблишментом “большой семерки”, и это власть капитала, охватывающая весь мир.

Ее слагаемые в принципе хорошо известны, но их важно показать еще раз, чтобы наметить стратегию контргегемонии.

Итак, глобальная власть капитала предполагает, во-первых, тотальный, проникающий во все поры жизни человека рынок. Причем это не рынок свободно конкурирующих атомизированных предприятий, а тотальный рынок как пространство борьбы гигантских сетей, центрами которых являются ТНК. Мы все – работники, потребители, жители – становимся полурабами этих борющихся между собой пауков и их паутин, превращаясь в клиентов “Макдоналдсов”, “поколение пепси” и в целом – в мещан-потребителей.

Во-вторых, гегемония капитала ныне – это преимущественно власть виртуального фиктивного финансового капитала, “живущего” в компьютерных сетях. В мире образовался виртуальный “черный ящик”, состоящий из гигантских (в сотни миллиардов долларов) финансовых пузырей, надувшихся за счет как спекуляций в 1-м мире, так и долгов, “асфальтирования” и т.п. форм финансового подавления стран 2-го и 3-го мира.

В-третьих, глобальная гегемония капитала ныне предполагает не просто эксплуатацию наемных рабочих через куплю-продажу рабочей силы, но и целостное подчинение личности работника. Творческий потенциал, талант, образование – вся жизнь человека-профессионала присваивается современной корпорацией в 1-м мире; полукрепостнические методы эксплуатации, запирающие работников в гетто отсталости, все более распространяются не только в 3-м, но и во 2-м мире.

В-четвертых, общеизвестна система методов монополизации 1-м миром ключевых ресурсов развития – know how,высококачественной рабочей силы и т.п. при поглощении подавляющей части природных ресурсов и экспорте грязных технологий, социальной “грязи” в и 3-й 2-й мир.

К их числу следует отнести двоякого рода процессы. Во-первых, это попытки изоляционизма, “ухода” от глобализации; во-вторых, созидание новых форм интернационализации, являющихся практической и теоретической антитезой глобализму.

Что касается первой тенденции, то она реализуется главным образом за счет усиления роли национальных государственных образований и проводимого ими протекционизма, курса на независимость и защиту внутригосударственной экономики, культуры и т.п. от влияния глобальной гегемонии. С этой тенденцией прямо связано и развитие амбивалентной (во многом реакционной) борьбы за независимость и особый путь развития в 3-м (например, религиозный фундаментализм) и 2-м (например, российский великодержавный шовинизм) мире. В потенции этот путь может привести к созданию крупных блоков, противостоящих гегемонии мирового капитала с реакционных (добуржуазных) позиций.

При прямолинейно-историческом подходе этот способ защиты от глобальной гегемонии капитала выглядит однозначно реакционным (противодействие объективным процессам интернационализации производства, попытка замены позднекапиталистических форм отчуждения на раннекапиталистические и даже добуржуазные, ограничение культурного диалога и возрождение религиозного мракобесия и национализма…). Однако диалектический, учитывающий реальные “завихрения” социально-экономического времени взгляд требует учета реальной амбивалентности этого пути контрглобализма.

В определенных условиях (о них ниже) временная национально-государственная “отгороженность”, защита от воздействий “поля подавления” (экономического, политического, идеолого-культурного) со стороны глобальных игроков может быть допустимым и даже необходимым (с точки зрения “сверхзадачи” снятия отчуждения) методом борьбы с глобальной гегемонией.

Еще одной тенденцией, дававшей, как казалось, шанс вырваться из-под власти глобальной гегемонии капитала, стала реализация рядом сообществ (стран, регионов, иногда отдельных секторов экономики) третьего мира стратегии догоняющего развития. Ее целью был прорыв во второй (или третий – считая среднеразвитые страны Европы и т.д.) эшелон корпоративного капитала и включение на вторых ролях в борьбу за передел пирога мировой гегемонии на основе интенсивной эксплуатации работников, содействия созданию “своих” глобальных игроков и т.п.

Для ряда стран 3-го мира (так называемых новых индустриальных стран) эта стратегия оказалась доступна, но в целом не привела к существенному изменению баланса сил: они так и остались в круге подсистем, зависимых от глобальных игроков. Однако еще более существенно то, что сами эти страны оказались (как и весь мир) внутри себя разделены барьером гегемонии капитала: подавляющее большинство граждан НИС (в отличие от общества 2/3 на Севере, правда, тоже эволюционирующего в общество 1/3) так и остались жителями 3-го мира, и лишь очень ограниченное меньшинство вошло на вторых ролях в круг “номенклатуры” глобального капитала. В этом смысле конец ХХ в. показал, что догоняющая модернизация не решает проблемы преодоления глобальной гегемонии капитала, лишь несколько видоизменяя геополитическую и геоэкономическую конфигурацию мира.

Начало ХХI в. может открыть и новый путь преодоления монополии “большой семерки” на роль социопространственного центра гегемонии: сверхкрупные и быстро растущие государства 3-го мира (прежде всего Китай и Индия) за счет концентрации ресурсов в сферах прорыва получают шанс на создание мощных (частно-государственных) глобальных игроков, способных подорвать монополию нынешних хозяев мира в области постиндустриального развития. Но и этот сценарий, даже если он будет реализован, не изменит сути существующих отношений – гегемонии крупных корпоративно-капиталистических структур. Геополитические и геоэкономические подвижки в балансе сил лишь добавят к существующим новый тип ТНК (можно назвать их “периферийными”).

Тем самым встает задача поиска принципиально альтернативных путей интернационализации и сил, способных их реализовать. Иными словами, мы должны “увидеть” в современном мире (использовав в качестве “микроскопа” результаты нашего исследования позднего капитализма) ростки демократической модели интернационализации, являющейся одной из переходных форм на пути к царству свободы:

К числу таких ростков относятся некоторые эмпирически наблюдаемые тенденции:

Соединение этого эмпирического материала с теоретическим исследованием глобальной гегемонии капитала позволяет наметить контуры долгосрочной стратегии контргегемонии. Эта программа может реализовываться по нескольким взаимосвязанным руслам.

Во-первых, как минимум, “выведение” из-под власти корпоративного капитала определенных “оазисов” экономической, социальной и культурной жизни и осуществление тактики “глобализации снизу”. Такими интегрирующимися снизу “оазисами” могли бы стать сети кооперативов вкупе с органами местного самоуправления, экологическими и т.п. союзами, ориентированными на реализацию в своей практической работе некоторого ограниченного круга “правил” новой (гуманитарно, экологически, социально ориентированной) модели интеграции. При условии создания своей системы интернациональных институтов (а основы для этого есть – существуют альянсы кооперативов и т.п. международные структуры), аналогичных по роли “несвятой троице” и ориентированных именно на наднациональное регулирование, эти “лилипуты” (кооперативы и т.п.) могут стать серьезным вызовом (хотя еще и не конкурентом) для глобальных игроков.

Однако эти островки “глобализации снизу” смогут стать сколько-нибудь заметным явлением контргегемонии при условии, что, во-вторых, параллельно будут разворачиваться эшелонированные программы интернациональных антиглобалистских социальных действий массовых демократических движений и контргегемонистских неправительственных организаций.

Первостепенная роль здесь (и это легко показать, исходя из исследования противоречия глобального организованного капитала и дезорганизованного, расчлененного труда) должна принадлежать возрождающемуся на новой качественной основе интернациональному движению наемных работников. Его стратегическими лозунгами должны стать требования:

Несомненно, что эти требования могут стать и становятся единой платформой для левых политических организаций. Многие из этих требований могут и поддерживаются широким кругом массовых демократических движений (при всей их противоречивости).

Однако для последних едва ли не первостепенной важности задачей может стать система требований радикальной демократизации системы регулирования процессов интернационализации (такие требования уже начали выдвигаться в ходе массовых антиглобалистских акций). К их числу относится:

Перечень такого рода требований легко продолжить, ибо их уже выдвигают общественные силы, борющиеся с глобальной гегемонией капитала. Безусловно, они все не будут реализованы до тех пор, пока мы не станем достаточно сильны. Однако постоянное выдвижение этих требований (“Карфаген должен быть разрушен!”) показывает, что альтернативы капиталистической глобализации есть и что это не изоляционизм, а еще более полная и прогрессивная интеграция. Борьба за эти требования крайне важна; и даже сами по себе они представляют мобилизующую силу.

Достаточно очевидно, что изоляционистски-фундаменталистские (каким бы ни был этот фундаментализм – исламским, православным, “коммунистическим”) режимы стран третьего мира на такие шаги не способны. Следовательно, в рамках этих стран возникает “сверхзадача” борьбы за переориентацию их контргегемонистских действий.

Кроме того, не будем забывать, что среди этих государств есть и такая страна, как Куба, которая при определенных условиях (3) может стать центром кристаллизации (родиной) контргегемонистских сил, объединяющих все названные выше (и многие не упомянутые автором) направления практического противодействия глобальной гегемонии корпоративного капитала.

Наконец, в-пятых, существует и “сверхзадача” разработки комплексной теоретической модели (и соответственно программы действий) контргегемонии, ибо, как известно, социальное творчество, как и всякое иное, начинается с создания идеального образа будущих действий.

И если реализация названных выше практических шагов упирается в целый ряд объективных и субъективных препятствий, то на пути теоретических разработок гораздо меньше препятствий, а необходимость в них не меньше.

В то же время на пути формирования теории преодоления (через серию реформ и революций) глобальной гегемонии капитала стоит и ряд методических препятствий. В частности, господство в среде интеллектуалов (в том числе – левых Запада) методологии постмодернизма с его отрицанием метатеории и т.п. становится мощным импульсом, генерирующим массу локальных, частных исследований, ориентированных на решение локальных частных задач. Более того, такое размывание и фрагментация теоретического противодействия глобальной гегемонии возводится в добродетель (как же: левые теоретики тоже владеют современной методологией и могут говорить на языке правых!), а системный теоретический взгляд объявляется старомодной гегельянщиной.

При этом, однако, мы попадаем и методологически и теоретически на удочку глобальной гегемонии капитала. Превращая рынок и капитал в тотальную власть, она одновременно превращает человека в частичного и частного, фрагментарного, на способного в своей деятельности (в том числе, теоретической) к целостному освоению (и изменению) мира. Вот почему этому “очастниванию” человека, исследователя (в том числе и через господство постмодернизма) мы именно сейчас должны противопоставить целостность, системность, интернациональность и теории контргегемонии, и действий, направленных на преодоление глобальной гегемонии капитала.

1. Международные организации трудящихся могли бы в этом случае, кооперируясь с потребительскими союзами, местными органами самоуправления и т.п., проводить кампании борьбы (вплоть до бойкотирования товаров) против ТНК, нарушающих эти правила; отмечу, что здесь уже есть определенный опыт, например проводимые в университетах и колледжах США акции борьбы с фирмами, использующими варварские методы эксплуатации в швейной промышленности.

2. Эта проблема наиболее остра и сложна для трудящихся развитых стран и их организаций в силу объективных противоречий интересов работников Севера и Юга, порожденных глобальной гегемонией капитала. Не избавившись от последней, невозможно выйти из тупиковой ситуации, когда эмиграция в государства 1-го мира ведет к падению зарплаты и росту безработицы для работников этих стран. Единственное паллиативное решение этого вопроса видится на пути открытых переговоров между профсоюзами Севера и организациями рабочих-эмигрантов при активной помощи со стороны первых процессу “осоюзнивания”, самоорганизации ныне нелегально занятых (и потому наиболее опасных как конкуренты) работников из 3-го мира.

3. Об этих условиях автор и А. Колганов писали в журнале “Альтернативы” (2000, № 3).